Неточные совпадения
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно. Я тебя ни
в чем
не стесняю и выдавать
силой замуж
не буду, только мать все-таки дело говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей голове заботиться. Я только могу тебе советовать как твой друг. Где у нас женихи-то
в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем другое дело…
Ему, конечно,
не возвыситься до блестящей идеи, которую теперь вынашивал Половодов, переживая муки сомнения и неуверенности
в собственных
силах.
После своего визита к Половодову Привалов хотел через день отправиться к Ляховскому.
Не побывав у опекунов, ему неловко было ехать
в Шатровские заводы, куда теперь его тянуло с особенной
силой, потому что Надежда Васильевна уехала туда. Эта последняя причина служила для Привалова главной побудительной
силой развязаться поскорее с неприятным визитом
в старое приваловское гнездо.
— Как вам сказать: и верю и
не верю… Пустяки
в нашей жизни играют слишком большую роль, и против них иногда мы решительно бессильны. Они опутывают нас по рукам и по ногам, приносят массу самых тяжелых огорчений и служат неиссякаемым источником других пустяков и мелочей. Вы сравните: самый страшный враг — тот, который подавляет нас
не единичной
силой, а количеством.
В тайге охотник бьет медведей десятками, — и часто делается жертвой комаров. Я
не отстаиваю моей мысли, я только высказываю мое личное мнение.
Половодов выбивался из
сил, чтобы вставить несколько остроумных фраз
в этот беглый разговор, но Ляховская делала вид, что
не замечает ни этих остроумных фраз, ни самого автора.
Они
не были ни злыми, ни глупыми, ни подлецами, но всякую минуту могли быть тем, и другим, и третьим
в силу именно своей бесхарактерности.
Заезжали Половодов, Виктор Васильич, доктор, — всем один ответ: «Барин
не приказали принимать…» Виктор Васильич попробовал было
силой ворваться
в приваловскую половину, но дверь оказалась запертой, а Ипат вдобавок загородил ее, как медведь, своей спиной.
— Да, с этой стороны Лоскутов понятнее. Но у него есть одно совершенно исключительное качество… Я назвал бы это качество притягательной
силой, если бы речь шла
не о живом человеке. Говорю серьезно… Замечаешь, что чувствуешь себя как-то лучше и умнее
в его присутствии; может быть,
в этом и весь секрет его нравственного влияния.
Необходимо обратить внимание на нравственные
силы, какие до сих пор
не принимались
в расчет новаторами.
— И тщеславие… Я
не скрываю. Но знаете, кто сознает за собой известные недостатки, тот стоит на полдороге к исправлению. Если бы была такая рука, которая… Ах да, я очень тщеславна! Я преклоняюсь пред
силой, я боготворю ее.
Сила всегда оригинальна, она дает себя чувствовать во всем. Я желала бы быть рабой именно такой
силы, которая выходит из ряду вон, которая
не нуждается вот
в этой мишуре, — Зося обвела глазами свой костюм и обстановку комнаты, — ведь такая
сила наполнит целую жизнь… она даст счастье.
Зося закусила губу и нервно откинула свои белокурые волосы, которые рассыпались у нее по обнаженным плечам роскошной волной:
в ее красоте
в настоящую минуту было что-то захватывающее, неотразимое, это была именно
сила, которая властно притягивала к себе. Нужно было быть Лоскутовым, чтобы
не замечать ее волшебных чар.
Даже богатство, которое прилило широкой волной, как-то
не радовало старика Бахарева, и
в его голове часто вставал вопрос: «Для кого и для чего это богатство?» Оно явилось, точно насмешка над упавшими
силами старика, напрасно искавшего вокруг себя опоры и поддержки.
— Год на год
не приходится, Сергей Александрыч. А среднее надо класть тысяч сто… Вот
в третьем году адвоката Пикулькина тысяч на сорок обыграли,
в прошлом году нотариуса Калошина на двадцать да банковского бухгалтера Воблина на тридцать. Нынче, сударь, Пареный большую
силу забирать начал:
в шестидесяти тысячах ходит. Ждут к рождеству Шелехова — большое у них золото идет, сказывают, а там наши на Ирбитскую ярмарку тронутся.
Даже злобы к этому целому Привалов
не находил
в себе: оно являлось только колоссальным фактом, который был прав сам по себе,
в силу своего существования.
Она здесь,
в Узле, — вот о чем думал Привалов, когда возвращался от Павлы Ивановны. А он до сих пор
не знал об этом!.. Доктор
не показывается и, видимо, избегает встречаться с ним. Ну, это его дело.
В Привалове со страшной
силой вспыхнуло желание увидать Надежду Васильевну, увидать хотя издали… Узнает она его или нет? Может быть, отвернется, как от пьяницы и картежника, которого даже бог забыл, как выразилась бы Павла Ивановна?
Возбужденное состояние Привалова передалось ей, и она чувствовала, как холодеет вся. Несколько раз она хотела подняться с места и убежать, но какая-то
сила удерживала ее, и она опять желала выслушать всю эту исповедь до конца, хотя именно на это
не имела никакого права. Зачем он рассказывал все это именно ей и зачем именно
в такой форме?
По деревянному тротуару действительно шел Лоскутов. Привалов
не узнал его
в первую минуту, хотя по внешности он мало изменился.
В этой характерной фигуре теперь сказывалось какое-то глубокое душевное перерождение; это было заметно по рассеянному выражению лица и особенно по глазам, потерявшим свою магическую притягательную
силу. Привалова Лоскутов узнал
не вдруг и долго пристально всматривался
в него, пока проговорил...
Доверчивый и простодушный, полный юношеских
сил, молодой Бахарев встречается с опытной куртизанкой Колпаковой, которая зараз умела вести несколько любовных интриг; понятно, что произошло от такой встречи; доверчивый, пылкий юноша
не мог перенести раскрывшейся перед ним картины позорного разврата и
в минуту крайнего возбуждения, сам
не отдавая себе отчета, сделал роковой выстрел.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки
в бор, //
В полях трудятся пахари, //
В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы
в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит — пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи,
силу запасай!
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней
не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И
силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…
—
Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его //
Не слезы — кровь течет! //
Не знаю,
не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты,
сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!