Неточные совпадения
Это известие
было так неожиданно, что Привалов с особенным вниманием посмотрел на Виктора Николаича, уж
не бредит ли он.
Разобраться в этом странном наборе фраз
было крайне трудно, и Привалов чувствовал себя очень тяжело, если бы доктор
не облегчал эту трудную задачу своим участием. Какой это
был замечательно хороший человек! С каким ангельским терпением выслушивал он влюбленный
бред Привалова. Это
был настоящий друг, который являлся лучшим посредником во всех недоразумениях и маленьких размолвках.
В груди у Половодова точно что жгло, язык пересох, снег попадал ему за раскрытый воротник шубы, но он ничего
не чувствовал, кроме глухого отчаяния, которое придавило его как камень. Вот на каланче пробило двенадцать часов… Нужно
было куда-нибудь идти; но куда?.. К своему очагу, в «Магнит»? Пошатываясь, Половодов, как пьяный,
побрел вниз по Нагорной улице. Огни в домах везде
были потушены; глухая осенняя ночь точно проглотила весь город. Только в одном месте светил огонек… Половодов узнал дом Заплатиной.
Надежда Васильевна с ужасом слушала этот сумасшедший
бред и сама начинала чувствовать, что недалека от сумасшествия. Галлюцинации мужа передавались ей: это
был первый шаг к сумасшествию. Она
не знала, что ей делать и как отнестись к этим галлюцинациям мужа, которые стали повторяться. Когда она рассказала все доктору, он внимательно ее выслушал и задумчиво проговорил...
Неточные совпадения
Скорым шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва
поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой
не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это
был тоже
бред, но
бред точь-в-точь совпадавший с тем
бредом, который гнездился в его голове…
Через полтора или два месяца
не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а река
не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее
был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой.
Бред продолжался.
— Вы должны ее любить. Она
бредит вами. Вчера она подошла ко мне после скачек и
была в отчаянии, что
не застала вас. Она говорит, что вы настоящая героиня романа и что, если б она
была мужчиною, она бы наделала зa вас тысячу глупостей. Стремов ей говорит, что она и так их делает.
— Я
не в
бреду; пожалуйста, сделай, чтобы
не было разговоров о том, что я выстрелил в себя нарочно.
Сначала они
было береглись и переступали осторожно, но потом, увидя, что это ни к чему
не служит,
брели прямо,
не разбирая, где большая, а где меньшая грязь.