Неточные совпадения
Вероятно, очень многим из этих прохожих приходила
в голову мысль о том, что хоть бы месяц, неделю, даже один день
пожить в этом славном старом доме и отдохнуть душой и телом от житейских дрязг и треволнений.
Последняя фраза целиком долетела до маленьких розовых ушей Верочки, когда она подходила к угловой комнате с полной тарелкой вишневого варенья. Фамилия Привалова заставила ее даже вздрогнуть… Неужели это тот самый Сережа Привалов, который учился
в гимназии вместе с Костей и когда-то
жил у них? Один раз она еще укусила его за ухо, когда они играли
в жгуты… Сердце Верочки по неизвестной причине забило тревогу, и
в голове молнией мелькнула мысль: «Жених… жених для Нади!»
В одну из таких минут он ни с того ни с сего уехал за границу, пошатался там по водам,
пожил в Париже, зачем-то съездил
в Египет и на Синай и вернулся из своего путешествия англичанином с ног до
головы,
в Pith India Helmet [индийском шлеме (англ.).] на
голове,
в гороховом сьюте и с произношением сквозь зубы.
Он долго лежал с открытыми глазами, и
в голове его с мучительной тоской билась одна мысль: вот здесь,
в этой комнате,
жила она…
— Ах, это вы!.. — удивлялся каждый раз Ляховский и, схватившись за
голову, начинал причитать каким-то бабьим голосом: — Опять
жилы из меня тянуть… Уморить меня хотите, да, уморить… О, вы меня сведете с ума с этим проклятым делом! Непременно сведете… я чувствую, что у меня
в голове уже образовалась пустота.
— Да, да… Что мы
живем здесь,
в этой трущобе, — говорила Хиония Алексеевна, покачивая
головой. — Так и умрешь, ничего не видавши. Ах, Париж, Париж… Вот куда я желала бы попасть!.. И Александр Павлыч то же самое говорит, что не умрет спокойно, если не побывает
в Париже.
Неточные совпадения
В голове его мелькал какой-то рай,
в котором
живут добродетельные люди, делают добродетельные дела и достигают добродетельных результатов.
Он спал на
голой земле и только
в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под
головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил
в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи
жилы.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к дому. При словах мужика о том, что Фоканыч
живет для души, по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились
в его
голове, ослепляя его своим светом.
Мы тронулись
в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала
в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала
в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим
жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
— Нехорошо, нехорошо, — сказал Собакевич, покачав
головою. — Вы посудите, Иван Григорьевич: пятый десяток
живу, ни разу не был болен; хоть бы горло заболело, веред или чирей выскочил… Нет, не к добру! когда-нибудь придется поплатиться за это. — Тут Собакевич погрузился
в меланхолию.