Неточные совпадения
Этим, конечно, Хиония Алексеевна ничего не
хотела сказать дурного о Привалове, который стоит выше всех этих сплетен и разных толков, но ведь в провинции ему покажется страшно скучно, и он может увлечься, а
если попадет в такое общество…
— Вы, мама, добьетесь того, что я совсем не буду выходить из своей комнаты, когда у нас бывает Привалов. Мне просто совестно…
Если человек хорошо относится ко мне, так вы
хотите непременно его женить. Мы просто желаем быть хорошими знакомыми — и только.
Я сам давно бы был миллионером,
если бы только
захотел.
— Нет, очень касается, Василий Назарыч. Как назвать такую покупку,
если бы она была сделана нынче! Я не
хочу этим набрасывать тень на Тита Привалова, но…
— Что же, ты, значит,
хочешь возвратить землю башкирам? Да ведь они ее все равно продали бы другому,
если бы пращур-то не взял… Ты об этом подумал? А теперь только отдай им землю, так завтра же ее не будет… Нет, Сергей Александрыч, ты этого никогда не сделаешь…
— Нет, Василий Назарыч, я никогда не буду золотопромышленником, — твердым голосом проговорил Привалов. — Извините меня, я не
хотел вас обидеть этим, Василий Назарыч, но
если я по обязанности должен удержать за собой заводы, то относительно приисков у меня такой обязанности нет.
— Очень хорошо, очень хорошо, — невозмутимо продолжал дядюшка. — Прежде всего, конечно, важно выяснить взаимные отношения, чтобы после не было ненужных недоразумений. Да, это очень важно. Ваша откровенность делает вам честь… А
если я вам, Александр Павлыч, шаг за шагом расскажу, как мы сначала устраним от дел Ляховского, затем поставим вас во главе всего предприятия и, наконец, дадим этому Привалову как раз столько, сколько
захотим, — тогда вы мне поверите?
— Позвольте… Главное заключается в том, что не нужно терять дорогого времени, а потом действовать зараз и здесь и там. Одним словом, устроить некоторый дуэт, и все пойдет как по нотам…
Если бы Сергей Привалов
захотел, он давно освободился бы от опеки с обязательством выплатить государственный долг по заводам в известное число лет. Но он этого не
захотел сам…
— Купцы… Вот и ступай к своим Панафидиным,
если не умел жить здесь. Твой купец напьется водки где-нибудь на похоронах, ты повезешь его, а он тебя по затылку… Вот тебе и прибавка! А ты посмотри на себя-то, на рожу-то свою — ведь лопнуть
хочет от жиру, а он — «к Панафидиным… пять рублей прибавки»! Ну, скажи, на чьих ты хлебах отъелся, как боров?
— Лоскутов был в чем-то замешан… Понимаете — замешан в одной старой, но довольно громкой истории!.. Да… Был в административной ссылке, потом объехал всю Россию и теперь гостит у нас. Он открыл свой прииск на Урале и работает довольно счастливо… О,
если бы такой человек только
захотел разбогатеть, ему это решительно ничего не стоит.
—
Если Софья Игнатьевна не
захочет дать мне совет, я погиб… У Софьи Игнатьевны столько вкуса… Боже, сколько вкуса! И глаз… о, какой острый, молодой глаз у Софьи Игнатьевны! Мне нужно думать целую неделю, а Софье Игнатьевне стоит только открыть ротик…
— И пусть будет каприз!
Если я этого
хочу, доктор?
— Вот уж этому никогда не поверю, — горячо возразила Половодова, крепко опираясь на руку Привалова. —
Если человек что-нибудь
захочет, всегда найдет время. Не правда ли? Да я, собственно, и не претендую на вас, потому что кому же охота скучать. Я сама ужасно скучала все время!.. Так, тоска какая-то… Все надоело.
— А
если то, чего я
хочу и чего добиваюсь, не в моей власти?..
— Рабство… а
если мне это нравится?
Если это у меня в крови — органическая потребность в таком рабстве? Возьмите то, для чего живет заурядное большинство: все это так жалко и точно выкроено по одной мерке. А стоит ли жить только для того, чтобы прожить, как все другие люди… Вот поэтому-то я и
хочу именно рабства, потому что всякая сила давит… Больше: я
хочу, чтобы меня презирали и… хоть немножечко любили…
— Папа, ты напрасно выходишь из себя; ведь от этого не будет лучше.
Если ты
хочешь что-нибудь скатать мне на прощанье, поговорим спокойно…
—
Если человек, которому я отдала все, хороший человек, то он и так будет любить меня всегда…
Если он дурной человек, — мне же лучше: я всегда могу уйти от него, и моих детей никто не смеет отнять от меня!.. Я не
хочу лжи, папа… Мне будет тяжело первое время, но потом все это пройдет. Мы будем жить хорошо, папа… честно жить. Ты увидишь все и простишь меня.
—
Если вы
захотите осмотреть мою мельницу, Софья Игнатьевна, — говорил Привалов, прощаясь с девушкой, — я буду очень счастлив.
— Вы ошибаетесь, Игнатий Львович, — невозмутимо продолжал Альфонс Богданыч. — Вы из ничего создали колоссальные богатства в течение нескольких лет. Я не обладаю такими счастливыми способностями и должен был употребить десятки лет для создания собственной компании. Нам, надеюсь, не будет тесно, и мы будем полезны друг другу,
если этого, конечно,
захотите вы… Все зависит от вас…
Ведь ты порядочный эгоист,
если разобрать, потому что не
хочешь никак помириться даже с такими моими капризами, как Хина или Александр Павлыч…
—
Если ты
хочешь знать, доктор отнесся к моему выбору с большим сочувствием. Он даже заплакал от радости…
—
Если вы не исправитесь, я не отвечаю ни за что! — говорил Ляховский своему зятю. — Вы не цените сокровище, какое попало в ваши руки… Да!.. Я не
хочу сказать этим, что вы дурной человек, но ради бога никогда не забывайте, что ваша жена, как всякое редкое растение, не перенесет никакого насилия над собой.
— Да, тут вышла серьезная история… Отец, пожалуй бы, и ничего, но мать — и слышать ничего не
хочет о примирении. Я пробовал было замолвить словечко; куда, старуха на меня так поднялась, что даже ногами затопала. Ну, я и оставил. Пусть сами мирятся… Из-за чего только люди кровь себе портят, не понимаю и не понимаю. Мать не скоро своротишь: уж
если что поставит себе — кончено, не сдвинешь. Она ведь тогда прокляла Надю… Это какой-то фанатизм!.. Вообще старики изменились: отец в лучшую сторону, мать — в худшую.
— У Кати есть здесь мать… бедная старуха.
Хотел я съездить к ней, нельзя ли чем помочь ей, да мне это неловко как-то сделать. Вот
если бы вам побывать у нее. Ведь вы с ней видались у Бахаревых?
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо,
хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем счастливой,
если бы не здоровье Максима, которое ее очень беспокоит,
хотя доктор, как все доктора, старается убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и матери, о Косте, который по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
— А
если я вас об этом буду просить, Сергей Александрыч?
Если вы не
хотите удержаться для себя, то сделайте это для меня…
—
Если вы не заботитесь о себе, то подумайте о вашей дочери, — говорил доктор, когда Надежда Васильевна не
хотела следовать его советам. — Больному вы не принесете особенной пользы, а себя можете окончательно погубить. Будьте же благоразумны…
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)
Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Что ж,
если благородным образом, я, пожалуй… нет, нет, не
хочу!
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов!
Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что
хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что,
если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
Судья тоже, который только что был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения,
если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это сделать,
хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.