Неточные совпадения
— Вы
хотите сказать: кто меня научил всему этому? О, это очень длинная история… Отчасти виноват Костя, потом
доктор Сараев, у которого я училась вместе с Зосей Ляховской; наконец, приходилось читать кое-что…
Привалов с особенным вниманием слушал
доктора. Он
хотел видеть в нем того учителя, под влиянием которого развилась Надежда Васильевна, но, к своему сожалению, он не нашел того, чего искал.
— Как вы нашли
доктора? — спрашивала Надежда Васильевна, когда
доктор уехал. — Он произвел на вас неприятное впечатление своей вежливостью и улыбками? Уж это его неисправимый недостаток, а во всем остальном это замечательный, единственный человек. Вы полюбите его всей душой, когда узнаете поближе. Я не
хочу захваливать его вперед, чтобы не испортить вашего впечатления…
— Ну, так вы, батенька, ничего не видели; это unicus [редкий экземпляр (лат.).] в своем роде… Да, да. Наш
доктор отыскал его… Замечательная голова: философ, ученый, поэт — все, что
хотите, черт его знает, чего он только не учил и чего не знает! В высшей степени талантливая натура. И очень благодарен
доктору за этот подарок.
Зося
хотя и не отказывалась давать советы Альфонсу Богданычу, но у нее на душе совсем было не то. Она редко выходила из своей комнаты и была необыкновенно задумчива. Такую перемену в характере Зоси раньше всех заметил, конечно,
доктор, который не переставал осторожно наблюдать свою бывшую ученицу изо дня в день.
— И пусть будет каприз! Если я этого
хочу,
доктор?
Доктор и есть самый порядочный человек,
хотя он считает меня за порядочного подлеца.
История этой болезни выяснилась для
доктора во всех деталях на другой же день после бала,
хотя он ни слова не сказал о ней Ляховскому.
Этот визит омрачил счастливое настроение Заплатиной, и она должна была из чувства безопасности прекратить свои дальнейшие посещения Ляховских. Да кроме того, ей совсем не нравилось смотреть на презрительное выражение лица, с которым встретил ее сам Игнатий Львович,
хотя ему как больному можно было многое извинить; затем натянутая любезность, с какой обращался к ней
доктор, тоже шокировала покорную приличиям света натуру Хионии Алексеевны.
— Вон мельница Привалова, — указал
доктор на широкий пруд и строившуюся мельницу. — Если
хотите, можем сделать визит Сергею Александрычу?
— Если ты
хочешь знать,
доктор отнесся к моему выбору с большим сочувствием. Он даже заплакал от радости…
— Ах, да, конечно! Разве ее можно не любить? Я
хотел совсем другое сказать: надеетесь ли вы… обдумали ли вы основательно, что сделаете ее счастливой и сами будете счастливы с ней. Конечно, всякий брак — лотерея, но иногда полезно воздержаться от риска… Я верю вам, то есть
хочу верить, и простите отцу… не могу! Это выше моих сил… Вы говорили с
доктором? Да, да. Он одобряет выбор Зоси, потому что любит вас. Я тоже люблю
доктора…
Она здесь, в Узле, — вот о чем думал Привалов, когда возвращался от Павлы Ивановны. А он до сих пор не знал об этом!..
Доктор не показывается и, видимо, избегает встречаться с ним. Ну, это его дело. В Привалове со страшной силой вспыхнуло желание увидать Надежду Васильевну, увидать
хотя издали… Узнает она его или нет? Может быть, отвернется, как от пьяницы и картежника, которого даже бог забыл, как выразилась бы Павла Ивановна?
Дверь распахнулась, и на пороге показалась сама Надежда Васильевна, в простеньком коричневом платье, с серой шалью на плечах. Она мельком взглянула на Привалова и только
хотела сказать, что
доктора нет дома, как остановилась и, с улыбкой протягивая руку, проговорила...
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо,
хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем счастливой, если бы не здоровье Максима, которое ее очень беспокоит,
хотя доктор, как все
доктора, старается убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и матери, о Косте, который по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
— Могу пожалеть только об одном, что
доктор ранее почему-то не
хотел сказать, что вы здесь, — проговорила Надежда Васильевна. — Ведь не мог же он не знать этого, когда бывает в вашем доме каждый день… Мы на днях, вероятно, уезжаем отсюда.
— Я вам объясню, Надежда Васильевна, почему
доктор скрывал от вас мое появление здесь, — заговорил Привалов, опуская глаза. — Он боялся, что я могу явиться к вам не совсем в приличном виде…
Доктор так добр, что
хотел,
хотя на время, скрыть мои недостатки от вас…
Собственно, ей давно хотелось куда-нибудь подальше уехать из Узла, где постоянно приходилось наталкиваться на тяжелые воспоминания, но когда
доктор заговорил о приваловской мельнице, Надежде Васильевне почему-то не хотелось воспользоваться этим предложением,
хотя она ни на мгновение не сомневалась в том, что Привалов с удовольствием уступит им свой флигелек.
Лоскутов по-прежнему чувствовал себя нехорошо,
хотя определенной болезни
доктора не находили в нем.
— Если вы не заботитесь о себе, то подумайте о вашей дочери, — говорил
доктор, когда Надежда Васильевна не
хотела следовать его советам. — Больному вы не принесете особенной пользы, а себя можете окончательно погубить. Будьте же благоразумны…
Неточные совпадения
Содержание было то самое, как он ожидал, но форма была неожиданная и особенно неприятная ему. «Ани очень больна,
доктор говорит, что может быть воспаление. Я одна теряю голову. Княжна Варвара не помощница, а помеха. Я ждала тебя третьего дня, вчера и теперь посылаю узнать, где ты и что ты? Я сама
хотела ехать, но раздумала, зная, что это будет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибудь, чтоб я знала, что делать».
— Да, он легкомыслен очень, — сказала княгиня, обращаясь к Сергею Ивановичу. — Я
хотела именно просить вас поговорить ему, что ей (она указала на Кити) невозможно оставаться здесь, а непременно надо приехать в Москву. Он говорит выписать
доктора…
Одно — вне ее присутствия, с
доктором, курившим одну толстую папироску за другою и тушившим их о край полной пепельницы, с Долли и с князем, где шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг на минуту совершенно забывал, что происходило, и чувствовал себя точно проснувшимся, и другое настроение — в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце
хотело разорваться и всё не разрывалось от сострадания, и он не переставая молился Богу.
— Ну,
доктор, решайте нашу судьбу, — сказала княгиня. — Говорите мне всё. «Есть ли надежда?» —
хотела она сказать, но губы ее задрожали, и она не могла выговорить этот вопрос. — Ну что,
доктор?…
Еще в феврале он получил письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье брата Николая становится хуже, но что он не
хочет лечиться, и вследствие этого письма Левин ездил в Москву к брату и успел уговорить его посоветоваться с
доктором и ехать на воды за границу.