Неточные совпадения
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом
с ним Окся. Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою даму локтем в бок. Окся сначала ухмылялась, показывая два ряда белых зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем в непоказанное
место,
с быстротой обезьяны наотмашь ударила его кулаком в живот. Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз по затылку и убежала.
Зыков зашатался на
месте, рванул себя за седую бороду и рухнул на деревянный диван. Старуха подползла к нему и
с причитаньями ухватилась за ногу, но он грубо оттолкнул ее.
С ловкостью настоящего дипломата он умел обходить этим окольным путем самые больные
места, хотя и вызывал строгий ропот таких фанатиков компанейских интересов, как старейший на промыслах штейгер Зыков.
— Тьфу!.. — отплюнулся Родион Потапыч, стараясь не глядеть на проклятое
место. — Вот, баушка, до чего мы
с тобой дожили: не выходит народ из кабака… Днюют и ночуют у Ермошки.
Поравнявшись
с кабаком, они замолчали, точно ехали по зачумленному
месту. Родион Потапыч несколько раз волком посмотрел на кабацкую дверь и еще раз плюнул. Угнетенное настроение продолжалось на расстоянии целой улицы, пока кабацкий глаз не скрылся из виду.
Когда партия рабочих выступала куда-нибудь на прииск, за ней вместе
с провиантом следовал целый воз розог, точно их нельзя было приготовить на
месте действия.
Жалела об этом обстоятельстве и сама Дарья, потому что давно уже чувствовала себя лишней и
с удовольствием уступила бы свое
место молодой, любимой жене.
Когда Кишкин пришел
с партией на
место, то на Миляевом мысу уже стояли заявочные столбы мещанина Затыкина, успевшего предупредить всех остальных.
— Что за драка? — крикнул он. — Убирайтесь вон
с моего
места, дураки!..
С другой стороны, его смешило, как Кишкин тащил Оксю по лесу, точно свинью за ухо. А Мина Клейменый привел Кишкина сначала к обвалившимся и заросшим лесом казенным разведкам, потом показал
место, где лежал под елкой старец, и наконец повел к Мутяшке.
Кривушок закладывал пачку ассигнаций в голенище и
с утра до вечера проводил в кабаке Фролки, в этом заветном
месте всех фотьянских старателей.
Место слияния Меледы и Балчуговки было низкое и болотистое, едва тронутое чахлым болотным леском. Родион Потапыч
с презрением смотрел на эту «чертову яму», сравнивая про себя красивый Ульянов кряж. Да и россыпное золото совсем не то что жильное. Первое он не считал почему-то и за золото, потому что добыча его не представляла собой ничего грандиозного и рискованного, а жильное золото надо умеючи взять, да не всякому оно дается в руки.
Эта скромная и не поднимавшая голоса женщина молча собралась и отправилась прямо на Ульянов кряж, где и накрыла мужа на самом
месте преступления: он сидел около дудки и пил водку вместе
с другими.
Никто не знал только одного: Окся каждый раз выносила из дудки куски кварца
с золотом, завернутые в разном тряпье, а потом прятала их в дедушкиной конторке, — безопаснее
места не могло и быть. Она проделывала всю операцию
с ловкостью обезьяны и бесстрастным спокойствием лунатика.
Поднялись разговоры о земельном наделе, как в других
местах, о притеснениях компании, которая собакой лежит на сене, о других промыслах, где у рабочих есть и усадьбы, и выгон, и покосы, и всякое угодье, о посланных ходоках «
с бумагой», о «члене», который наезжал каждую зиму ревизовать волостное правление.
Кожин сам отворил и провел гостя не в избу, а в огород, где под березой, на самом берегу озера, устроена была небольшая беседка. Мыльников даже обомлел, когда Кожин без всяких разговоров вытащил из кармана бутылку
с водкой. Вот это называется ударить человека прямо между глаз… Да и
место очень уж было хорошее. Берег спускался крутым откосом, а за ним расстилалось озеро, горевшее на солнце, как расплавленное. У самой воды стояла каменная кожевня, в которой летом работы было совсем мало.
Поработает артель неделю-другую на прииске, а его и потянет куда-нибудь в другое
место, про которое наскажут
с три короба.
На Сиротке была выстроена новая изба на новом
месте, где были поставлены новые работы. Артель точно ожила. Это была своя настоящая работа — сами большие, сами маленькие. Пока содержание золота было невелико, но все-таки лучше, чем по чужим приискам шляться. Ганька вел приисковую книгу и сразу накинул на себя важность. Матюшка уже два раза уходил на Фотьянку для тайных переговоров
с Петром Васильичем, который, по обыкновению, что-то «выкомуривал» и финтил.
До самого вечера Марья проходила в каком-то тумане, и все ее злость разбирала сильнее. То-то охальник: и
место назначил — на росстани, где от дороги в Фотьянку отделяется тропа на Сиротку. Семеныч улегся спать рано, потому что за день у машины намаялся, да и встать утром на брезгу. Лежит Марья рядом
с мужем, а мысли бегут по дороге в Фотьянку, к росстани.
Действительно, горел дом Петра Васильича, занявшийся
с задней избы. Громадное пламя так и пожирало старую стройку из кондового леса, только треск стоял, точно кто зубами отдирал бревна. Вся Фотьянка была уже на
месте действия. Крик, гвалт, суматоха — и никакой помощи. У волостного правления стояли четыре бочки и пожарная машина, но бочки рассохлись, а у машины не могли найти кишки. Да и бесполезно было: слишком уж сильно занялся пожар, и все равно сгорит дотла весь дом.
— Очень уж ты свободно разговариваешь
с ним, Маша, — усовещивал он жену. — От
места еще мне откажет…
На Рублихе пока сделана была передышка. Работала одна паровая машина, да неотступно оставался на своем
месте Родион Потапыч. Он, добившись цели, вдруг сделался грустным и задумчивым, точно что потерял.
С ним теперь часто дежурил Матюшка, повадившийся на шахту неизвестно зачем. Раз они сидели вдвоем в конторке и молчали. Матюшка совершенно неожиданно рухнул своим громадным телом в ноги старику, так что тот даже отскочил.
«За твой, — грит, — грех помираю!» И так мне стало тошно
с того самого время: легче вот руки наложить на себя…
места не найду…
Захватив
с собой топор, Родион Потапыч спустился один в шахту. В последний раз он полюбовался открытой жилой, а потом поднялся к штольне. Здесь он прошел к выходу в Балчуговку и подрубил стойки, то же самое сделал в нескольких
местах посредине и у самой шахты, где входила рудная вода. Земля быстро обсыпалась, преграждая путь стекавшей по штольне воде. Кончив эту работу, старик спокойно поднялся наверх и через полчаса вел Матюшку на Фотьянку, чтобы там передать его в руки правосудия.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные
места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей
с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком
месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит
с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли другого
места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные
места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» —
с большим,
с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Покуда Тимофеевна //
С хозяйством управлялася, // Крестьяне
место знатное // Избрали за избой: // Тут рига, конопляники, // Два стога здоровенные, // Богатый огород. // И дуб тут рос — дубов краса. // Под ним присели странники: // «Эй, скатерть самобраная, // Попотчуй мужиков».
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два
места: в одном, как великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу,
с высоты пышной своей знатности низвергся в бездну презрения и поношения.