Неточные совпадения
На Краюхином увале снежная пелена там и сям
была покрыта какими-то подозрительными красновато-бурыми пятнами, точно самая земля здесь вспухла болячками: это
были старательские
работы.
Сейчас за плотиной по обоим берегам Балчуговки
были поставлены старательские
работы.
— Прежде-то что
было, Родион Потапыч! — как-то особенно угнетенно проговорил он наконец, втягивая в себя воздух. — Иногда раздумаешься про себя, так точно во сне… Разве нынче промысла? Разве
работы?
Зимнее время на промыслах всех подтягивает:
работ нет, а
есть нужно, как и летом.
— Да я… как гвоздь в стену заколотил: вот я какой человек. А что касаемо казенных
работ, Андрон Евстратыч, так
будь без сумления: хоша к самому министру веди — все как на ладонке покажем. Уж это верно… У меня двух слов не бывает. И других сговорю. Кажется, глупый народ, всего боится и своей пользы не понимает, а я всех подобью: и Луженого, и Лучка, и Турку. Ах, какое ты слово сказал… Вот наш-то змей Родивон узнает, то-то на стену полезет.
Другая золотопромывальная мельница
была устроена в Фотьянке — месте поселения отбывших каторжные
работы.
Он выходил домой в субботу вечером, когда шабашили все
работы и когда нужно
было идти в баню.
Он ночевал на воскресенье дома, а затем в воскресенье же вечером уходил на свой пост, потому что утро понедельника для него
было самым боевым временем: нужно
было все
работы пускать в ход на целую неделю, а рабочие не все выходили, справляя «узенькое воскресенье», как на промыслах называли понедельник.
Да и все остальные растерялись. Дело выходило самое скверное, главное, потому, что вовремя не оповестили старика. А суббота быстро близилась… В пятницу
был собран экстренный семейный совет. Зять Прокопий даже не вышел на
работу по этому случаю.
— Ну ты, дерево, смотри у меня! — пригрозил ей отец. — Чтобы к вечеру
работа была кончена…
— Ничего я не знаю, Степан Романыч… Вот хоша и сейчас взять: я и на шахтах, я и на Фотьянке, а конторское дело опричь меня делается.
Работы были такие же и раньше, как сейчас. Все одно… А потом путал еще меня Кишкин вольными
работами в Кедровской даче. Обложат, грит, ваши промысла приисками,
будут скупать ваше золото, а запишут в свои книги. Это-то он резонно говорит, Степан Романыч. Греха не оберешься.
Рабочие не имели даже собственного выгона, не имели усадеб — тем и другим они пользовались от компании условно, пока находившаяся под выгоном и усадьбами земля не
была надобна для
работ.
Это
была та узда, которой можно
было сдерживать рабочую массу, и этим особенно умел пользоваться Карачунский; он постоянно манил рабочих отрядными
работами, которые давали известную самостоятельность, а главное, открывали вечно недостижимую надежду легкого и быстрого обогащения.
В маленькое оконце, дребезжавшее от
работы паровой машины, глядела ночь черным пятном; под полом, тоже дрожавшим, с хрипеньем и бульканьем бежала поднятая из шахты рудная вода; слышно
было, как хрипел насос и громыхали чугунные шестерни.
Окончание этого эпизода барской охоты
было уже в Балчуговском заводе, куда Родион Потапыч
был приведен в кандалах для отбытия каторжных
работ.
Он очень полюбил молодого Зыкова и устроил так, что десятилетняя каторга для него
была не в каторгу, а в обыкновенную промысловую
работу, с той разницей, что только ночевать ему приходилось в остроге.
Кроме своего каторжного начальства и солдатского для рекрутов, в распоряжении горных офицеров находилось еще два казачьих батальона со специальной обязанностью производить наказания на самом месте
работ; это
было домашнее дело, а «крестный» Никитушка и «зеленая улица» — парадным наказанием, главным образом на страх другим.
Сколько теперь этих отвалов кругом Балчуговского завода; страшно подумать о том казенном труде, который
был затрачен на эту египетскую
работу в полном смысле слова.
Оригинальнее всего
было то, что Оксю, кормившую своей
работой всю семью, походя корили каждым куском хлеба, каждой тряпкой. Особенно изобретателен
был в этом случае сам Тарас. Он каждый раз, принимая Оксину
работу, непременно тыкал ее прямо в физиономию чем попало: сапогами, деревянной сапожной колодкой, а то и шилом.
— Ничего, пусть поволнуются… — успокаивал Карачунский. — По крайней мере, теперь не
будет на нас жалоб, что мы тесним
работами, мало платим и обижаем. К нам-то придут, поверь…
Когда
работа была кончена, Кишкин набожно перекрестился: он вылил всю свою душу, все, чем наболел в дни своего захудания.
Варнаки с Фотьянки и балчуговцы из Нагорной чувствовали себя настоящими хозяевами приискового дела, на котором родились и выросли; рядом с ними строгали и швали из Низов являлись жалкими отбросами, потому что лопаты и кайла в руки не умели взять по-настоящему, да и земляная тяжелая
работа была им не под силу.
Оба месторождения открыты
были фотьянскими старателями, и компания поставила свои
работы уже на готовое.
— А так… Место не настоящее. Золото гнездовое: одно гнездышко подвернулось, а другое, может, на двадцати саженях… Это уж не
работа, Степан Романыч. Правильная жила идет ровно… Такая надежнее, а эта игрунья: сегодня позолотит, да год
будет душу выматывать. Это уж не модель…
Таким образом зараз решались две задачи: откачивалась вода на предельном горизонте, а затем
работы можно
было вести сразу в двух направлениях — вверх и вниз, по отрезкам жилы.
Как ни
был вымуштрован Родион Потапыч относительно всяческого уважения ко всяческому начальству, но поведение Оникова задело его за живое: он чувствовал, что молодой инженер не верит в эту жилу и не сочувствует затеянной
работе.
Следователь сидел в чистой горнице и
пил водку с Ястребовым, который подробно объяснял приисковую терминологию — что такое россыпь, разрез, борта россыпи, ортовые
работы, забои, шурфы и т. д. Следователь
был пожилой лысый мужчина с рыжеватой бородкой и темными умными глазами. Он испытующе смотрел на массивную фигуру Ястребова и в такт его объяснений кивал своей лысой прежде времени головой.
— Вы тогда служили? Да? И при вас этот разрез разрабатывался? Прекрасно… А не запомните вы, как при управителе Фролове на этом же разрезе поставлены
были новые
работы?..
— Какие же новые
работы, когда вся россыпь
была выработана?.. Старатели, конечно, домывали борта, а как это ставилось в конторе — мы не обычны знать, — до конторы я никакого касательства не имел и не имею…
— Ваше благородие, Родион Потапыч, то
есть главный штейгер Зыков, должен знать, как списывались
работы в Выломках. От него шли дневные рапортички.
— Вы не беспокойтесь, я уже имею показания по этому делу других свидетелей, — ядовито заметил следователь. — Вам должно
быть ближе известно, как велись
работы… Старатели работали в Выломках?
— Так я вам напомню: старатели работали и получали за золотник золота по рублю двадцати копеек, а в казну оно сдавалось управлением Балчуговских промыслов по пяти рублей и дороже, то
есть по общему расчету
работы.
Нужно
было восстановить два обстоятельства: допущенные правлением старательские
работы, причем скупленное у старателей золото заносилось в промысловые книги как свое и выставлялись произвольные цены, втрое и вчетверо выше старательских, а затем подновление казенного разреза в Выломках и занесение его в отчет за новый.
В сущности, бабы
были правы, потому что у Прокопия с Яшей действительно велись любовные тайные переговоры о вольном золоте. У безответного зыковского зятя все сильнее въедалась в голову мысль о том, как бы уйти с фабрики на вольную
работу. Он вынашивал свою мечту с упорством всех мягких натур и затаился даже от жены. Вся сцена закончилась тем, что мужики бежали с поля битвы самым постыдным образом и как-то сами собой очутились в кабаке Ермошки.
По-настоящему
работы на Сиротке нужно
было начать с генеральной разведки всей площади прииска, то
есть пробить несколько шурфов в шахматном порядке, чтобы проследить простирание золотоносного пласта, его мощность и все условия залегания.
Еще больше стоила бы «вскрышка россыпи», то
есть снятие верхнего пласта пустой породы, что делается на больших хозяйских
работах.
С других приисков народ заходил, и вся Мутяшка
была на вестях: у кого какое золото идет, где новые
работы ставят и т. д.
Известие о бегстве Фени от баушки Лукерьи застало Родиона Потапыча в самый критический момент, именно когда Рублиха выходила на роковую двадцатую сажень, где должна
была произойти «пересечка». Старик
был так увлечен своей
работой, что почти не обратил внимания на это новое горшее несчастье или только сделал такой вид, что окончательно махнул рукой на когда-то самую любимую дочь. Укрепился старик и не выдал своего горя на посмеянье чужим людям.
Рабочих на Рублихе всего больше интересовало то, как теперь Карачунский встретится с Родионом Потапычем, а встретиться они
были должны неизбежно, потому что Карачунский тоже начинал увлекаться новой шахтой и следил за
работой с напряженным вниманием. Эта встреча произошла на дне Рублихи, куда спустился Карачунский по стремянке.
Когда нельзя
было выкидывать землю, он поставил деревянный вороток, какие делались над всеми старательскими
работами, а Окся «выхаживала» воротом добытую в дудке землю.
Это
была, во всяком случае, оригинальная компания: отставной казенный палач, шваль Мыльников и Окся. Как ухищрялся добывать Мыльников пропитание на всех троих, трудно сказать; но пропитание, хотя и довольно скудное, все-таки добывалось. В котелке Окся варила картошку, а потом являлся ржаной хлеб. Палач Никитушка, когда
был трезвый, почти не разговаривал ни с кем — уставит свои оловянные глаза и молчит.
Поест, выкурит трубку и опять за
работу. Мыльников часто приставал к нему с разными пустыми разговорами.
Втроем
работа подвигалась очень медленно, и чем глубже, тем медленнее. Мыльников в сердцах уже несколько раз побил Оксю, но это мало помогало делу. Наступившие заморозки увеличивали неудобства: нужно
было и теплую одежду, и обувь, а осенний день невелик. Даже Мыльников задумался над своим диким предприятием. Дудка шла все еще на пятой сажени, потому что попадался все чаще и чаще в «пустяке» камень-ребровик, который точно черт подсовывал.
Нужно
было пробить Ульянов кряж поперек, что стоило громадных денег, так как
работы должны
были вестись в твердых породах березита, сланцев и песчаников.
В конторке на столе
были разложены планы
работ, на которых детально
были разрисованы все «пройденные» породы и проектированные «рассечки» в разных горизонтах и в разных направлениях.
Самое лучшее
было забросить эту проклятую Рублиху, но в переводе это значило загубить свою репутацию, а, продолжая
работы, можно
было, по меньшей мере, выиграть целый год времени.
Для Кишкина картина всей этой геологической
работы была ясна как день, и он еще летом наметил пункты, с которых нужно
было начать разведку.
Рабочие очистили снег, и Кожин принялся топором рубить лед, который здесь
был в аршин. Кишкин боялся, что не осталась ли подо льдом вода, которая затруднила бы
работу в несколько раз, но воды не оказалось — болото промерзло насквозь. Сейчас подо льдом начиналась смерзшаяся, как камень, земля. Здесь опять
была своя выгода: земля промерзла всего четверти на две, тогда как без льда она промерзла на все два аршина. Заложив шурф, Кожин присел отдохнуть. От него пар так и валил.
До обеда еще прошли всего один аршин, а после обеда началась уже легкая
работа, потому что шла талая земля, которую можно
было добывать кайлом и лопатой.
Время
было самое глухое, народ сидел без
работы, и все мечты сводились на близившееся лето.