— Только и говорит мне намедни Степанида Ильинишна Бедрягина, купчиха она, богатая: возьми ты, говорит, Прохоровна, и запиши ты, говорит, сыночка своего в поминанье, снеси в церковь, да и
помяни за упокой. Душа-то его, говорит, затоскует, он и напишет письмо. «И это, — говорит Степанида Ильинишна, — как есть верно, многократно испытано». Да только я сумлеваюсь… Свет ты наш, правда оно аль неправда, и хорошо ли так будет?
Будто не через слово человеческое, как всегда, а иными, таинственнейшими путями двигались по народу вести и зловещие слухи, и стерлась грань между сущим и только что наступающим: еще не умер человек, а уже знали о его смерти и
поминали за упокой.
Неточные совпадения
Разве ты не знаешь, что уж несколько лет от меня его и в памятцах
за упокой поминали?
Спрашивала она старца: можно ли ей
помянуть сыночка своего Васеньку, заехавшего по службе далеко в Сибирь, в Иркутск, и от которого она уже год не получала никакого известия, вместо покойника в церкви
за упокой?
Да и как это возможно, чтобы живую душу да еще родная мать
за упокой поминала!
— Нет, маменька. Хотел он что-то сказать, да я остановил. Нет, говорю, нечего об распоряжениях разговаривать! Что ты мне, брат, по милости своей, оставишь, я всему буду доволен, а ежели и ничего не оставишь — и даром
за упокой помяну! А как ему, маменька, пожить-то хочется! так хочется! так хочется!
Мавра Тарасовна. Да как же ты жив-то? Я давно, как ты в поход ушел, тебя
за упокой поминаю. Видно, не дошла моя грешная молитва!