— Вот что, друг, — заговорил Кишкин, положив руку
на плечо Турке, — кто из фотьянских стариков жив, которые работали при казне?.. Значит, сейчас после воли?
Неточные совпадения
Горничная посмотрела
на позднего гостя еще раз и, приподняв
плечи, вошла в кабинет.
Гора свалилась с
плеч, а потом Марфа Тимофеевна была переведена
на Фотьянку, где он с ней сейчас же познакомился и сейчас же женился.
Илья Федотыч с изумлением посмотрел
на Кишкина: перед ним действительно был совсем другой человек. Великий горный делец подумал, пожал
плечами и решил...
Матюшка повернул Оксю за
плечо и так двинул в спину, что она отлетела сажени
на три. Эта выходка сопровождалась общим хохотом.
Карачунский с удивлением взглянул через
плечо на «здешнего хозяина», ничего не ответил и только сделал головой знак кучеру. Экипаж рванулся с места и укатил, заливаясь настоящими валдайскими колокольчиками. Собравшиеся у избы мужики подняли Петра Васильича
на смех.
Посмеялся секретарь Каблуков над «вновь представленным» золотопромышленником, а денег все-таки не дал. Знаменитое дело по доносу Кишкина запало где-то в дебрях канцелярской волокиты, потому что ушло
на предварительное рассмотрение горного департамента, а потом уже должно было появиться
на общих судебных основаниях. Именно такой оборот и веселил секретаря Каблукова, потому что главное — выиграть время, а там хоть трава не расти.
На прощанье он дружелюбно потрепал Кишкина по
плечу и проговорил...
В этих словах сказывалось ворчанье дворовой собаки
на волчью стаю, и Карачунский только пожал
плечами. А вид у рабочих был некрасив — успели проесть летние заработки и отощали. По старой привычке они снимали шапки, но глаза смотрели угрюмо и озлобленно. Карачунский являлся для них живым олицетворением всяческих промысловых бед и напастей.
— Вот, Оксинька, какие дела
на белом свете делаются, — заключил свои рассказы Петр Васильич, хлопая молодайку по
плечу. — А ежели разобрать, так ты поумнее других протчих народов себя оказала… И ловкую штуку уколола!.. Ха-ха!.. У дедушки, у Родиона Потапыча, жилку прятала?.. У родителя стянешь да к дедушке?.. Никто и не подумает… Верно!.. Уж так-то ловко… Родитель-то и сейчас волосы
на себе рвет. Ну, да ему все равно не пошла бы впрок и твоя жилка. Все по кабакам бы растащил…
Баушка Лукерья угнетенно молчала. В лице Родиона Потапыча перед ней встал позабытый старый мир, где все было так строго, ясно и просто и где баба чувствовала себя только бабой. Сказалась старая «расейка», несшая
на своих бабьих
плечах всяческую тяготу. Разве можно применить нонешнюю бабу, особенно промысловую? Их точно ветром дует в разные стороны. Настоящая беспастушная скотина… Не стало, главное, строгости никакой, а мужик измалодушествовался. Правильно говорит Родион-то Потапыч.
Приехал любоваться Рублихой и сам горный секретарь Илья Федотыч. Спустился в шахту, отломил
на память кусок кварцу с золотом и милостиво потрепал старого штейгера по
плечу.
Неточные совпадения
Этак ударит по
плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только
на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
На ней рубаха белая, // Да сарафан коротенький, // Да серп через
плечо.
Призвали
на совет главного городового врача и предложили ему три вопроса: 1) могла ли градоначальникова голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли допустить предположение, что градоначальник снял с
плеч и опорожнил сам свою собственную голову?
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Некоторые из них до того осмелились, что даже подходили к нему, хлопали по
плечу и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал
на бумажку.
Как взглянули головотяпы
на князя, так и обмерли. Сидит, это, перед ними князь да умной-преумной; в ружьецо попаливает да сабелькой помахивает. Что ни выпалит из ружьеца, то сердце насквозь прострелит, что ни махнет сабелькой, то голова с
плеч долой. А вор-новотор, сделавши такое пакостное дело, стоит брюхо поглаживает да в бороду усмехается.