— Ах, и хитер ты, Акинфий Назарыч! — блаженно изумлялся Мыльников. — В самое то
есть живое место попал… Семь бед — один ответ. Когда я Татьяну свою уволок у Родивона Потапыча, было тоже греха, а только я свою линию строго повел. Нет, брат, шалишь… Не тронь!..
Неточные совпадения
— Пустой человек, — коротко решил Зыков. — Ничего из того не
будет, да и дело прошлое… Тоже и в
живых немного уж осталось, кто после воли на казну робил. На Фотьянке найдутся двое-трое, да в Балчуговском десяток.
Каждое утро у кабака Ермошки на лавочке собиралась целая толпа рабочих. Издали эта публика казалась ворохом
живых лохмотьев — настоящая приисковая рвань. А солнышко уже светило по-весеннему, и рвань ждала того рокового момента, когда «тронется вешняя вода». Только бы вода взялась, тогда всем
будет работа… Это
были именно чающие движения воды.
— Ты с нее одежу-то ихнюю сыми первым делом… Нож мне это вострый. А ежели нагонят из Тайболы да
будут приставать, так ты мне дай знать на шахты или на плотину: я их
живой рукой поверну.
Единственным
живым пунктом
был кордон на Меледе, где зиму и лето жил лесник.
Как ни
был вымуштрован Родион Потапыч относительно всяческого уважения ко всяческому начальству, но поведение Оникова задело его за
живое: он чувствовал, что молодой инженер не верит в эту жилу и не сочувствует затеянной работе.
— А ежели она у меня с ума нейдет?.. Как
живая стоит… Не могу я позабыть ее, а жену не люблю. Мамынька женила меня, не своей волей… Чужая мне жена. Видеть ее не могу… День и ночь думаю о Фене. Какой я теперь человек стал: в яму бросить — вся мне цена. Как я узнал, что она ушла к Карачунскому, — у меня свет из глаз вон. Ничего не понимаю… Запряг долгушку, бросился сюда, еду мимо господского дома, а она в окно смотрит. Что тут со мной
было — и не помню, а вот, спасибо, Тарас меня из кабака вытащил.
Ввиду такого критического положения Окся, обливаясь слезами, сама спустилась в дудку, где с трудом можно
было повернуться
живому человеку.
В этих словах сказывалось ворчанье дворовой собаки на волчью стаю, и Карачунский только пожал плечами. А вид у рабочих
был некрасив — успели проесть летние заработки и отощали. По старой привычке они снимали шапки, но глаза смотрели угрюмо и озлобленно. Карачунский являлся для них
живым олицетворением всяческих промысловых бед и напастей.
— Рассуди нас, Степан Романыч, — спокойно заявил старик. — Уж на что лют
был покойничек Иван Герасимыч Оников,
живых людей в гроб вгонял, а и тот не смел такие слова выражать… Неужто теперь хуже каторжного положенья? Да и дело мое правое, Степан Романыч… Уж я поблажки, кажется, не даю рабочим, а только зачем дразнить их напрасно.
Без дальних слов Мыльников отправился к Устинье Марковне и обладил дело
живой рукой. Старушка тосковала, сидя с одной Анной, и
была рада призреть Татьяну. Родион Потапыч попустился своему дому и все равно ничего не скажет.
Она давно записалась в
живые покойники, а у Кожиных
было хуже.
— Да разве это можно
живого человека так увечить?! — орал он на весь кабак, размахивая руками. — Кержаки — так кержаки и
есть… А закон и на них найдем!..
— Застанем либо нет ее в
живых! — повторял он в ажитации. — Христианская душа, ваша высокоблагородие… Конечно, все мы, мужики, в зверстве себя не помним, а только и закон
есть.
У кабатчика Ермошки происходили разговоры другого характера. Гуманный порыв соскочил с него так же быстро, как и налетел. Хорошие и жалобные слова, как «совесть», «христианская душа», «
живой человек», уже не имели смысла, и обычная холодная жестокость вступила в свои права. Ермошке даже как будто
было совестно за свой подвиг, и он старательно избегал всяких разговоров о Кожине. Прежде всего начал вышучивать Ястребов, который нарочно заехал посмеяться над Ермошкой.
— Все жалятся на него… — заметила баушка Лукерья. — Затеснил совсем старателей-то… Тоже ведь
живые люди: пить-есть хотят…
…что и для вас самих будет очень выгодно перевесть, например, на мое имя всех умерших душ, какие по сказкам последней ревизии числятся в имениях ваших, так, чтобы я за них платил подати. А чтобы не подать какого соблазна, то передачу эту вы совершите посредством купчей крепости, как бы эти души
были живые.
«Соседка, слышала ль ты добрую молву?» // Вбежавши, Крысе Мышь сказала: — // «Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву? // Вот отдохнуть и нам пора настала!» — // «Не радуйся, мой свет», // Ей Крыса говорит в ответ: // «И не надейся попустому! // Коль до когтей у них дойдёт, // То, верно, льву не
быть живому: // Сильнее кошки зверя нет!»
У стола в комнате Нехаевой стояла шерстяная, кругленькая старушка, она бесшумно брала в руки вещи, книги и обтирала их тряпкой. Прежде чем взять вещь, она вежливо кивала головою, а затем так осторожно вытирала ее, точно вазочка или книга
были живые и хрупкие, как цыплята. Когда Клим вошел в комнату, она зашипела на него:
Неточные совпадения
«Играй, Ипат!» А кучеру // Кричит: «Пошел
живей!» // Метель
была изрядная, // Играл я: руки заняты,
Такова
была внешняя постройка этого бреда. Затем предстояло урегулировать внутреннюю обстановку
живых существ, в нем захваченных. В этом отношении фантазия Угрюм-Бурчеева доходила до определительности поистине изумительной.
Вспомнив об Алексее Александровиче, она тотчас с необыкновенною живостью представила себе его как
живого пред собой, с его кроткими, безжизненными, потухшими глазами, синими жилами на белых руках, интонациями и треском пальцев и, вспомнив то чувство, которое
было между ними и которое тоже называлось любовью, вздрогнула от отвращения.
Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил всё, что
было во мне
живого, что он ни разу и не подумал о том, что я
живая женщина, которой нужна любовь.
Она
была менее блестяща в действительности, но зато в
живой было и что-то такое новое привлекательное, чего не
было на портрете.