Неточные совпадения
В общей сумятице, поднятой брагинской жилкой,
чистой от всяких расчетов и соображений корыстного характера
оставалась пока одна Нюша, что и проявлялось в ее отношениях к Алеше.
— Об одном только попрошу вас, дорогой Гордей Евстратыч: согласитесь или не согласитесь — молчок… Ни единой душе, ни одно слово!.. Это дело наше и между нами
останется… Я вас не неволю, а только предлагаю войти в компанию… Дело самое
чистое, из копейки в копейку. Хотите — отлично, нет — ваше дело. У меня у одного не хватит силы на такое предприятие, и я во всяком случае не
останусь без компаньона.
— А я насчет того, Мосей Мосеич, что не будет ли вашей милости насчет моих-то кабаков… Что они вам: плюнуть, и все тут, а мне ведь
чистое разоренье, по миру идти
остается. Уж, пожалуйста, Мосей Мосеич…
Всего краше, всего светлее было то, что он в высшей степени понял, что «можно страдать страхом по документу» и в то же время
оставаться чистым и безупречным существом, каким она сегодня передо мной открылась.
— Довольно об этом. Грязи и мрака и без того чересчур достаточно. Ты должна
оставаться чистою, непорочною, святою, как тот идеал, который светит мне среди тьмы.
Потом сделал так, как любила делать Людмила: ладонь наложил на горлышко флакона, быстро его опрокинул и опять повернул на дно, растер на ладони пролившиеся капли цикламена и внимательно понюхал ладонь, — спирт улетучился,
остался чистый аромат.
И захочется пошалить — перемогусь, а не сдамся, да ещё похвастаюсь: вот, мол, муженёк дорогой, какой мужик приставал ко мне, куда он красивее тебя, а я тебе
осталась чистой!
Неточные совпадения
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец
остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в
чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Мавра ушла, а Плюшкин, севши в кресла и взявши в руку перо, долго еще ворочал на все стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать, выставляя буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не без сожаления подумывая о том, что все еще
останется много
чистого пробела.
Во мне есть немного этого
чистого огня, и если он не
остался до конца
чистым, то виноваты… многие… и даже сами женщины…
— Отвратительна животность зверя в человеке, — думал он, — но когда она в
чистом виде, ты с высоты своей духовной жизни видишь и презираешь ее, пал ли или устоял, ты
остаешься тем, чем был; но когда это же животное скрывается под мнимо-эстетической, поэтической оболочкой и требует перед собой преклонения, тогда, обоготворяя животное, ты весь уходишь в него, не различая уже хорошего от дурного.
«Да, а потом? Будут все смотреть — голова разбитая, лицо разбитое, в крови, в грязи… Нет, если бы можно было на это место посыпать
чистого песку, — здесь и песок-то все грязный… нет, самого белого, самого
чистого… вот бы хорошо было. И лицо бы
осталось не разбитое,
чистое, не пугало бы никого.