Неточные совпадения
Вон про Шабалина рассказывают какие штуки: народ морит работой
на своих приисках,
не рассчитывает, а попробуй судиться с ним,
кому угодно рот заткнет.
Отец Крискент только развел руками, что можно было истолковать как угодно. Но именно последние-то тирады батюшки, которые как будто клонились к тому, чтобы отказаться от жилки, собственно, и убедили Татьяну Власьевну в необходимости «покориться неисповедимым судьбам Промысла», то есть в данном случае взять
на себя Маркушкину жилку, пока Вукол Логиныч или
кто другой
не перехватил ее.
Но важно было то, что хоть одна дочь
на глазах;
не ровен час, попритчилось что старикам, так есть
кому глаза закрыть.
— Уж
не болен ли
кто? — сделала догадку Пелагея Миневна, осторожно опуская
на пол решетку с вымытыми в двух водах и вытертыми насухо кунгурскими огурцами.
— А ты мне что за указ? — кричал почти
не стоявший
на ногах Гордей Евстратыч, приступая к матери. —
Кто здесь хозяин… а?.. Всех расшибу!..
— Вот что, Марк, — заговорила серьезно Татьяна Власьевна, — все я думаю: отчего ты отказал свою жилку Гордею Евстратычу, а
не кому другому?.. Разве мало стало народу хоть у нас
на Белоглинском заводе или в других прочих местах? Все меня сумление берет… Только ты уж по совести расскажи…
— Гляжу я
на тебя и ума
не могу приложить: в
кого ты издалась такая удалая, — говорила иногда Татьяна Власьевна, любуясь красавицей Феней. — Уж можно сказать, что во всем
не как наша Анна Гордеевна.
— Вот теперь и полюбуйся… — корила свою модницу Татьяна Власьевна, —
на кого стала наша-то Нюша похожа? Бродит по дому, как омморошная… Отец-то шубку вон какую привез из Нижнего, а она и поглядеть-то
на нее
не хочет. Тоже вот Зотушка… Хорошо это нам глядеть
на него, как он из милости по чужим людям проживается? Стыдобушка нашей головушке, а чья это работа? Все твоя, Аленушка…
— Так и отдать ее Алешке? — докончил Гордей Евстратыч и тихо так засмеялся. — Так вот зачем ты меня завела в свою горницу… Гм… Ежели бы это
кто мне другой сказал, а
не ты, так я… Ну, да что об этом говорить. Может, еще что
на уме держишь, так уж говори разом, и я тебе разом ответ дам.
Гордей Евстратыч сначала улыбался, а потом, опустив голову, крепко о чем-то задумался. Феня с замиравшим сердцем ждала, что он ей ответит, и со страхом смотрела
на эту красивую старческой сановитой красотой голову. Поправив спустившиеся
на глаза волосы, Гордей Евстратыч вздохнул как-то всей своей могучей грудью и,
не глядя
на Феню, заговорил таким тихим голосом, точно он сам боялся теперь своей собеседницы. В первую минуту Фене показалось, что это говорит совсем
не Гордей Евстратыч, а
кто другой.
— Я и
не говорю, что все такие, а только к слову пришлось: всякие бывают и молодые мужья… А муж постарше совсем уж другое: он уж
не надышится
на жену,
на руках ее носит. Оно и спокойнее, и куда лучше, хоть ты как поверни. Вон мамынька тоже за старого мужа выходила, а разве хуже других прожила? Прежде совсем
не спрашивали девок, за
кого замуж отдают, да жили
не хуже нашего-то…
А винную часть Владимир Петрович так произошел, что и говорить было нечего: все по копейке вперед рассчитал,
на все своя смета, везде первым делом расчет, даже где и
кому колеса подмазать и всякое прочее,
не говоря уж о том, как приговоры от сельских обществ забрать и как с другими виноторговцами конкуренцию повести.
— Ну, Ариша, ты все еще
на меня сердишься?.. А я так ни
на кого не сержусь… и глаза закрыл, будто ничего
не вижу. Все вы меня обманываете… Помнишь Порфира-то Порфирыча? Ничего я тебе
не сказал тогда, все износил… Потом вы зачали меня с Михалкой обманывать… А разве я слеп?.. Все знаю, все вижу и молчу… Вот каков я человек есть, и ты это, Ариша, должна чувствовать. Да…
Посторонние люди теперь редко заглядывали к Брагиным, да и те,
кто приходил, были
не рады, потому что Татьяна Власьевна всех одолевала жалобами
на свою бедность.
Ведь это прежде было так, что тот и человек,
кто на службе или ремеслом каким занимается, а нынче уж
не то, нынче народ куда оборотистей пошел.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно
не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Остаются, стало быть, подсудимый и Смердяков, и вот обвинитель с пафосом восклицает, что подсудимый потому указывает на Смердякова, что
не на кого больше ему указать, что будь тут кто-нибудь шестой, даже призрак какого-либо шестого, то подсудимый сам бы тотчас бросил обвинять Смердякова, устыдившись сего, а показал бы на этого шестого.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Жаловаться? А
кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева
на двадцать тысяч, тогда как его и
на сто рублей
не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это
на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
Городничий. Скажите! такой просвещенный гость, и терпит — от
кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и
на свет
не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?
О! я шутить
не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я
не посмотрю ни
на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть
не шлепается
на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
А уж Тряпичкину, точно, если
кто попадет
на зубок, берегись: отца родного
не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим,
кто кого!