Неточные совпадения
Татьяна Власьевна должна
была примириться с этим как с Божеским наказанием за свой грех и утешилась старшим
сыном, которого скоро женила.
— Чего же вы хотите, то
есть, собственно, что вас смущает? — спрашивал о. Крискент, когда Татьяна Власьевна рассказала все, что сама знала о жилке и о своем последнем разговоре с
сыном.
Сами старики с женатым
сыном жили в нижнем этаже, где летом
было сыро, а зимой холодно.
Сын Алексей нисколько не походил на отца ни наружностью, ни характером, потому что уродился ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Это
был видный парень, с румяным лицом и добрыми глазами. Сила Андроныч не считал его и за человека и всегда называл девкой. Но Татьяна Власьевна думала иначе — ей всегда нравился этот тихий мальчик, как раз отвечавший ее идеалу мужа для ненаглядной Нюши.
— Золота захотела… денег… Хи-хи-хи!.. Богатые
будем, милый
сын Гордей Евстратыч… Мамынька, рюмочку!..
У Пятова
был еще
сын Володька, но тот сбился давно с панталыку и теперь жил где-то на приисках, подальше от родительских глаз.
Это в диалектическом отношении
был очень ловкий приступ, и Татьяне Власьевне стоило только сказать, что, мол, «Пелагея Миневна, вашему горю и помочь можно:
сын на возрасте, жените — и заменушку в дом приведете…». Но важеватая старуха, конечно, ничего подобного не высказала, потому что это
было неприлично, — с какой стати она сама стала бы навязываться Пазухиным?..
Но Алена Евстратьевна успокоила маменьку, объяснив, что принято только поздравить за закуской и убираться восвояси. Пирог
будет — и довольно. Так и сделали. Когда приехал с прииска Гордей Евстратыч с
сыновьями, все уже
были навеселе порядком, даже Нил Поликарпыч Пятов, беседовавший с о. Крискентом о спасении души. Одним словом, именины Татьяны Власьевны отпраздновались самым торжественным образом, и только конец этого пиршества
был омрачен ссорой Нила Поликарпыча с о. Крискентом.
Несколько раз принимался идти мягкий пушистый снег, и народ называет его «
сыном, который пришел за матерью», то
есть за зимой.
Сначала такие непутевые речи Гордея Евстратыча удивляли и огорчали Татьяну Власьевну, потом она как-то привыкла к ним, а в конце концов и сама стала соглашаться с
сыном, потому что и в самом деле не век же жить дураками, как прежде. Всех не накормишь и не пригреешь. Этот старческий холодный эгоизм закрадывался к ней в душу так же незаметно, шаг за шагом, как одно время года сменяется другим. Это
была медленная отрава, которая покрывала живого человека мертвящей ржавчиной.
— Пошто же не рука, Гордей Евстратыч? Люди хорошие, обстоятельные, и семья — один
сын на руках. Да и то сказать, какие женихи по нашим местам; а отдать девку на чужую-то сторону жаль
будет. Не ошибиться бы, Гордей Евстратыч. Я давно уже об этом думала…
Поэтому, когда Татьяна Власьевна послала Аришу на другой день после разговора с
сыном в его горницу, та из лица выступила: Гордей Евстратыч только что приехал от Шабалина и
был особенно розовый сегодня.
Из Нижнего Гордей Евстратыч действительно привез всем по гостинцу: бабушке — парчи на сарафан и настоящего золотого позумента,
сыновьям — разного платья и невесткам — тоже. Самые лучшие гостинцы достались Нюше и Арише; первой — бархатная шубка на собольем меху, а второй — весь золотой «прибор», то
есть серьги, брошь и браслет. Такая щедрость удивила Татьяну Власьевну, так что она заметила Гордею Евстратычу...
— Ничего, мамочка. Все дело поправим. Что за беда, что девка задумываться стала! Жениха просит, и только. Найдем, не беспокойся. Не чета Алешке-то Пазухину… У меня
есть уж один на примете. А что относительно Зотушки, так это даже лучше, что он догадался уйти от вас. В прежней-то темноте
будет жить, мамынька, а в богатом дому как показать этакое чучело?.. Вам, обнаковенно, Зотушка
сын, а другим-то он дурак не дурак, а сроду так. Только один срам от него и выходит братцу Гордею Евстратычу.
Видишь,
был этот Чуктонов один
сын у отца, богатый, молодой, красавец.
— В том-то и дело, что не глупости, Феня… Ты теперь только то посуди, что в брагинском доме в этот год делалось, а потом-то что
будет? Дальше-то и подумать страшно… Легко тебе
будет смотреть, как брагинская семья
будет делиться: старики врозь,
сыновья врозь, снохи врозь. Нюшу столкают с рук за первого прощелыгу. Не они первые, не они последние. Думаешь, даром Гордей-то Евстратыч за тобой на коленях ползал да слезами обливался? Я ведь все видела тогда… Не бери на свою душу греха!..
Однажды под вечер, когда Татьяна Власьевна в постели
пила чай, а Нюша сидела около нее на низенькой скамеечке, в комнату вошел Гордей Евстратыч. Взглянув на лицо
сына, старуха выпустила из рук блюдечко и облилась горячим чаем; она почувствовала разом, что «милушка» не с добром к ней пришел. И вид у него
был какой-то такой совсем особенный… Во время болезни Гордей Евстратыч заходил проведать больную мать раза два, и то на минуту. Нюша догадалась, что она здесь лишняя, и вышла.
— Я всех вас распустила… везде непорядки… — говорила Татьяна Власьевна
сыну. — А теперь
будет не так, Гордей Евстратыч…
— Ты у меня смотри не дури… — коротко заметил Брагин
сыну. — Не умел в лавке сидеть, так, может, у меня на глазах лучше
будешь, а то мы с Архипом совсем замаялись.
Конечно, опечатано
было только имущество самого Гордея Евстратыча, а имущество других членов семьи осталось нетронутым, но, во-первых, как
было различить это имущество, а во-вторых, при патриархальном строе брагинской семьи, собственно, все принадлежало хозяину, так что на долю
сыновей, Нюши и Татьяны Власьевны осталось только одно платье да разный домашний хлам.
Он
был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России, побывал на Урале, на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив:
Неточные совпадения
Добчинский.То
есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже
был совсем, то
есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Следовало взять
сына портного, он же и пьянюшка
был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к
сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне.
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я
сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Как только
пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его
сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И
пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
«Дерзай!» — за ними слышится // Дьячково слово;
сын его // Григорий, крестник старосты, // Подходит к землякам. // «Хошь водки?» —
Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.