Неточные совпадения
— Феня такая счастливая… — с подавленным вздохом проговорила Нюша, ворочаясь под ситцевым стеганым одеялом. — У ней столько одних шелковых платьев, и все по-модному… Только у нас у одних
в Белоглинском
заводе и остались сарафаны. Ходим как чучелы гороховые.
Таких с огнем поискать, и не
в Белоглинском
заводе.
Приехал
в Белоглинский
завод управитель Пятов, отец Нила Поликарпыча.
Белоглинский
завод, совсем затерявшийся
в глуши Уральских гор, принадлежал к самым старинным уральским поселениям, что можно было даже заметить по его наружному виду, то есть по почерневшим старинным домам с высокими коньками и особенно по старой заводской фабрике, поставленной еще
в 1736 году.
Место под
завод было выбрано самое глухое, настоящий медвежий угол: горы, болота, леса; до официального основания заводского действия здесь, с разным лесным зверьем, хоронились одни раскольники, уходившие
в уральскую глушь от петровских новшеств.
Теперь Белоглинский
завод представлял собой такую картину: во-первых, «заречная» низкая сторона, где, собственно, находилось первоначальное раскольничье поселенье и где теперь проходила Старая Кедровская улица; дома здесь старинные, и люди
в них старинные — отчасти раскольники, отчасти единоверцы; во-вторых, «нагорная» сторона, где красовалась православная церковь и хоромины Шабалина.
В этой части
завода стоял деревянный господский дом с железной крышей,
в котором жили Пятовы, и несколько домиков «на городскую руку», выстроенных заводскими служащими.
В солнечный день вид на
завод представлял собой довольно пеструю картину и, пожалуй, красивую, если бы не теснившийся со всех сторон лес и подымавшиеся кругом лесистые горы, придававшие всей картине неприветливый траурный характер. Впрочем, так казалось только посторонним людям, а белоглинцы, конечно, не могли даже себе представить чего-нибудь лучше и красивее Белоглинского
завода. К таким людям принадлежал и Гордей Брагин, бывавший не только
в Ирбите и
в Верхотурье, но и
в Нижнем.
А между тем полдневские мужики не только существовали, но исправно каждое воскресенье являлись
в Белоглинский
завод, где менялись лошадьми, пьянствовали по кабакам и даже кое-что покупали на рынке, конечно большею частью
в долг.
Крискент — низенький, юркий старичок, с жиденькими косицами и тоненьким разбитым тенорком, — принадлежал к симпатичнейшим представителям того типа батюшек, который специально выработался на уральских горных
заводах, где священники обеспечены известным жалованьем, а потом вращаются
в более развитой среде, чем простые деревенские попы.
Это были крепкие семьи старинного покроя; они могли сохраниться
в полной неприкосновенности только
в такой уральской глуши, куда был заброшен Белоглинский
завод.
Слабое место заключалось
в известной моде на известные товары, которая проникла и
в Белоглинский
завод.
Впрочем, и на эту «браковку» был сбыт, хотя довольно рискованный, именно этот завалявшийся товар пускали
в долг по деревням, где влияние моды чувствовалось не
в такой степени, как
в Белоглинском
заводе.
В их же доме проживала старая родственница с мужней стороны, девица Марфа Петровна; эта особа давно потеряла всякую надежду на личное счастье, поэтому занималась исключительно чужими делами и
в этом достигла замечательного искусства, так что попасть на ее острый язычок считалось
в Белоглинском
заводе большим несчастием вроде того, если бы кого продернули
в газетах.
В Белоглинском
заводе климат был настолько суров, что огурцы росли только
в тепличках и парниках, как это было у Пятовых и Шабалиных, а все остальные должны были покупать привозный товар. Обыкновенно огурцы привозили из Кунгурского уезда, как арбузы из Оренбургской губернии, а яблоки из Перми.
— А что же мне делать, если никого другого нет… Хоть доколе
в девках-то сиди. Ты вон небось и на ярмарке была, и
в другие
заводы ездишь, а я все сиди да посиди. Рад будешь и Алешке, когда от тоски сама себя съесть готова… Притом меня непременно выдадут за Алешку замуж. Это уж решено. Хоть поиграю да потешусь над ним, а то после он же будет величаться надо мной да колотить.
В Николин день, девятого мая, когда
в Белоглинском
заводе праздновали престольный праздник и со всех сторон набирались гости, на площади устраивалась старинная русская потеха — борьба.
Это была настоящая церемония,
в которой из года
в год
заводы соперничали между собой своими борцами.
Бывая
в Полдневской, Гордей Евстратыч несколько раз предлагал Маркушке перевести его
в Белоглинский
завод к себе
в дом; но Маркушка ни за что не хотел оставлять своего логовища и не мог даже себе представить, как он умрет не
в Полдневской.
Гордею Евстратычу приходилось отыскивать инженера Лапшина, который официально жил
в Сосногорском
заводе, около которого по преимуществу были разбросаны золотые прииски.
В Сосногорский
завод Брагин приехал на седьмой день, хотя ехал день и ночь; но, на его несчастье, Лапшин только что уехал под Верхотурье ревизовать Перемытые прииски.
На прощанье Порфир Порфирыч опять напоил Гордея Евстратыча до положения риз, так что на этот раз его замертво снесли
в экипаж и
в таком виде повезли обратно
в Белоглинский
завод.
Порфир Порфирыч не заставил себя ждать и по первопутке прикатил
в Белоглинский
завод.
Гордей Евстратыч поздоровался со всеми и с Варварой Тихоновной, которая
в качестве блудницы и наложницы Шабалина пользовалась
в Белоглинском
заводе самой незавидной репутацией, но как с ней не поздороваться, когда уж такая компания подошла!
— Вот что, Марк, — заговорила серьезно Татьяна Власьевна, — все я думаю: отчего ты отказал свою жилку Гордею Евстратычу, а не кому другому?.. Разве мало стало народу хоть у нас на Белоглинском
заводе или
в других прочих местах? Все меня сумление берет… Только ты уж по совести расскажи…
Кроме Белоглинского
завода, во всем свете больше не увидишь, чтобы девушки или молодые женщины
в сарафанах ходили…
Михалко наблюдал за рабочими, рассчитывал их по субботам, а по праздникам ездил
в Белоглинский
завод производить необходимые покупки из харчей, одежды и всякого другого припаса, который требовался на прииске...
В Белоглинский
завод приезжали издалека разные проходимцы и искатели приключений, жаждавшие приклеиться всеми правдами и неправдами к брагинской жилке.
Так, приезжал какой-то смышленый немец, предлагавший Гордею Евстратычу открыть
в Белоглинском
заводе заведение искусственных минеральных вод; потом пришел пешком изобретатель новых огнегасителей, суливший золотые горы; затем явилась некоторая дама заграничного типа с проектом открыть ссудную кассу и т. д., и т. д.
Народ был юркий, проворный, и Гордей Евстратыч окончательно убедился, что жил до сих пор
в своем Белоглинском
заводе дурак дураком.
— Вот, вот, Татьяна Власьевна… Вместо того чтобы прийти к вам или вас к себе позвать да все и обсудить заодно, они все стороной ладят обойти, да еще невесток-то ваших расстраивают. А вы то подумайте, разве наши-то ребята бросовые какие? Ежели бы и
в самом деле грех какой вышел, ну по глупости там или по малодушию, так Агнее-то Герасимовне с Матреной Ильиничной не кричать бы на весь Белоглинский
завод, а покрыть бы слухи да с вами бы беду и поправить.
Модные цветы
в Белоглинском
заводе были только
в шабалинском доме, но Феня не понимала экзотической декоративной зелени, которая всегда оставалась мертвой и не расцветала ни одним алым цветком.
В восемь часов был подан ужин, потому что
в Белоглинском
заводе все ложатся очень рано. Стряпня была своя домашняя, не заморская, но гости находили все отличным и говорили нехитрые комплименты молодой хозяйке, которая так мило конфузилась и вспыхивала ярким румянцем до самой шеи. Гордей Евстратыч особенно ласково поглядывал сегодня на Феню и несколько раз принимался расхваливать ее
в глаза, что уж было совсем не
в его характере.
Феня и Нюша одевали Порфира Порфирыча
в сарафан бабушки Татьяны и
в ее праздничную сорочку и
в таком виде возили его по всему Белоглинскому
заводу, когда ездили наряженными по знакомым домам.
— Чистые петухи, сказала. Тесно вам, подумаешь,
в Белоглинском-то
заводе.
— Почему же непременно я, а не другая? Разве мало стало невест Гордею Евстратычу по другим
заводам или
в городу… Он теперь богатый, любая с радостью пойдет.
Нил Поликарпыч точно не замечал ничего и появлялся
в доме только к обеду и ужину; у него всегда было много дела и хлопот по
заводу, чтобы еще замечать, что делается дома; притом он постоянно лечился и составлял какие-то мази и декокты.
Но и весной, хотя Гордей Евстратыч часто бывал на Смородинке, можно было уже заметить, что у него точно не лежало сердце к прииску и его постоянно тянуло
в Белоглинский
завод.
В версте от Белоглинского
завода Брагиным строился кирпичный
завод, так как готового кирпича
в большом количестве
в Белоглинском
заводе достать было негде; подряжены были две плотничных артели, артель вятских каменщиков, пильщики, столяры и кровельщики.
Городские архитекторы составили план брагинского дома и явились
в Белоглинский
завод, чтобы начать постройку.
Крискента помолебствовать, как это водится у добрых людей, чтобы все было честь честью; как раз случился Порфир Порфирыч
в Белоглинском
заводе; одним словом, закладка дома совершилась при самой торжественной обстановке,
в присутствии Порфира Порфирыча, Шабалина, Плинтусова, Липачка и других.
Этот «козет» особенно занимал Шабалина
в последнее время, и он нарочно привозил гостей из других
заводов, чтобы показать им немецкую выдумку.
— Куда же Владимиру Петровичу деваться, ежели он ко мне по делу приехал? — успокаивал Гордей Евстратыч. — Кабы у нас
в Белоглинском
заводе гостиницы для приезжающих были налажены, так еще десятое дело, а то не на постоялом же дворе ему останавливаться, этакому-то человеку.
Головинский порядочно зажился
в Белоглинском
заводе, подготовляя дело.
Устроив свои дела
в Белоглинском
заводе, Владимир Петрович укатил
в город, напутствуемый общими благословениями, как добрый гений.
Кроме того,
в Белоглинском
заводе снова появился Володька Пятов, и его часто видали
в брагинской лавке, а это была плохая компания.
Скоро до Белоглинского
завода дошли слухи о подвигах Михалки
в городе, где он безобразничал напропалую, и только один Гордей Евстратыч не хотел ничего знать.
Через час весь Белоглинский
завод уже знал о случившемся. Марфа Петровна успела побывать у Савиных, Пятовых, Шабалиных и даже у о. Крискента и везде наслаждалась величайшим удовольствием, какое только
в состоянии была испытывать: она первая сообщала огромную новость и задыхалась от волнения. Конечно, Марфа Петровна успела при этом кое-что прибавить, кое-что прикрасить, так что скандал
в брагинском доме покатился по всему Белоглинскому
заводу, как снежный ком, увеличиваясь от собственного движения.
— Влетел как кур
в ощип! — хохотал Вукол Логиныч. — Вперед наука… Вздумал тягаться с Жареным… Ха-ха!.. Да тут весь наш Белоглинский
завод выворотить, так всех наших потрохов недостанет. Это его Головинский отполировал…
Взял Гордей Евстратыч от Колосова его писульку и с ней отправился пытать счастья к жидовину. Но добраться до Мойши Жареного было не так-то легко, как он думал. Этот кабацкий король являлся
в город только по временам, а настоящую резиденцию имел на своих винных
заводах, куда Брагин и отправился, хотя конец был немалый, верст
в двести, пожалуй, не укладешь.