Неточные совпадения
— Я? —
удивился Родион Антоныч, поправляя на себе летнее коломянковое пальто.
— Какая ты, Лукерка, упрямая, —
удивлялась иногда Раиса Павловна. — Настоящая дикарка!
— Как это вы до сих пор пропадали в неизвестности с такой головой? — откровенно
удивлялась Раиса Павловна прямо в глаза Родиону Антонычу.
Даже сомнительные статьи, которые, кажется, трудно было обойти, были так неясно редактированы и опутаны такими хитросплетенными условиями, что можно было только
удивляться великой творческой силе приказного крючкотворства.
Люди солидные расточали любезности ее увядшим прелестям, люди средних лет
удивлялись уму и великосветским непринужденным манерам, молодежь — ее ласковому приему, отдававшему веселой пикантной ноткой.
— Я?.. Я, кажется, ничего не сказала такого… — чистосердечно
удивилась Амалия Карловна, обводя присутствующих удивленным взором.
—
Удивляюсь! — медленно протянула Раиса Павловна, поднимая кверху свои жирные плечи.
«Галки» тоже подняли свои плечи и
удивились неприхотливому вкусу генерала Блинова. Суд был короток, и едва ли какой другой человеческий суд вынес бы такой строгий вердикт, как суд этих женщин.
—
Удивляюсь! — еще раз протянула Раиса Павловна и улыбнулась уничтожающей улыбкой, какая убивает репутацию человека, как удар гильотинного ножа.
— Да, да… поздравляю с находкой!.. Это какое-то гороховое чучело… монстр!
Удивляюсь!.. А что Евгений Константиныч?
— Я это знала раньше вас и могла только
удивляться, как вы могли допустить подобную вещь…
Просматривая семейную хронику Лаптевых, можно
удивляться, какими быстрыми шагами совершалось полное вырождение ее членов под натиском чужеземной цивилизации и собственных богатств.
Вероятно, в часы раздумья, если они только находили на него, Евгений Константиныч сам
удивлялся самому себе, так все в его жизни было перепутано, непонятно и непредвидимо.
— Ну что ж из этого? —
удивлялся Тетюев. — Николай Карлыч почтенный и заслуженный старик, которому многое можно извинить, а вы — еще молодой человек… Да к мы собрались сюда, право, не за тем, чтобы быть свидетелями такой неприятной сцены.
— Помилуйте, господа, я-то тут при чем! —
удивлялся Тетюев. — Я, конечно, сочувствую вам и готов помочь вам всеми силами, потому что настоящий цезаризм касается и меня как представителя земства. Я должен внести свою лепту в общее дело, но ведь вы являетесь в качестве заводских служащих, как же я к вам пристану?
Потом Нина Леонтьевна очень картинно описала приезд Лаптева в Кукарский завод, сделанную ему торжественную встречу и те впечатления, какие вынес из нее главный виновник всего торжества. В коротких чертах были сделаны меткие характеристики всех действующих лиц «малого двора». Тетюеву оставалось только
удивляться проницательности Нины Леонтьевны, которая по первому взгляду необыкновенно метко очертила Вершинина, Майзеля и всех остальных, причем пересыпала свою речь самой крупной солью.
— Откуда все это вы могли узнать? —
удивлялся Тетюев.
— Другие? Другие, выражаясь по-русски, просто сволочь… Извини, я сегодня выражаюсь немного резко. Но как иначе назвать этот невозможный сброд, прильнувший к Евгению Константинычу совершенно случайно. Ему просто лень прогнать всех этих прихлебателей… Вообще свита Евгения Константиныча представляет какой-то подвижной кабак из отборнейших тунеядцев. Видела Летучего? Да все они одного поля ягоды… И я
удивляюсь только одному, чего смотрит Прейн! Тащит на Урал эту орду, и спрашивается — зачем?
Генерал внимательно слушал эту не совсем правильную речь и про себя
удивился уму Родиона Антоиыча, относительно которого он уже был предупрежден Ниной Леонтьевной, а также и относительно той роли, какую он играл у Раисы Павловны. Этот кукарский Ришелье начинал его интересовать, хотя генерал не мог преодолеть невольного предубеждения против него.
Лаптев с удивлением слушал Прейна, который, против своего обыкновения, сегодня говорил серьезно, что с ним случалось крайне редко, так что его повелитель имел полное право
удивляться.
Но, вероятно, всех больше
удивился бы и даже пришел бы в священный ужас наш уважаемый Родион Антоныч, если бы имел удовольствие слышать настоящий разговор, когда Прейн выдавал Раису Павловну вместе с ее Ришелье прямо на растерзание «компетентных, но не заинтересованных в этом деле лиц».
— А я отлично понимаю! Чертовски красивая девочка, и я только могу
удивляться, где вы могли отыскать такую.
— Что с вами? —
удивился Прейн, взглянув на побледневшее лицо своей дамы.
— Какая родственница? —
удивилась Раиса Павловна. — Аннинька?
Он только мог
удивляться, зачем Луше понадобился английский язык.
— Ах, как он умеет притворяться! —
удивлялся Прейн, хлопая доктора по плечу. — Гликерия Витальевна гораздо откровеннее вас… Она сама говорила Евгению Константинычу, что вы помолвлены. Да?
Это новое, почти незнакомое чувство заинтересовало пресыщенного молодого человека, и он сам
удивлялся, что не может отвязаться от мысли о капризной, взбалмошной девчонке.
— Какой друг? —
удивилась Луша.
— Что это такое? —
удивился набоб, осторожно пробуя вилкой темную губчатую массу.
После часовой охоты все присели отдохнуть. Началась проверка добычи и оценка достоинств стрелков. Сарматов убил меньше всех, но божился, что в молодости убивал влет ласточек пулей. Майзель расхвалил Brunehaut, которая так и просилась снова в болото; генерал рассматривал с сожалением убитых красивых птичек и
удивлялся про себя, что люди могут находить приятного в этом избиении беззащитной и жалкой в своем бессилии пернатой твари.
Набоб был любезен, как никогда, шутил, смеялся, говорил комплименты и вообще держал себя совсем своим человеком, так что от такого счастья у Раисы Павловны закружилась голова. Даже эта опытная и испытанная женщина немного чувствовала себя не в своей тарелке с глазу на глаз с набобом и могла только
удивляться самообладанию Луши, которая положительно превосходила ее самые смелые ожидания, эта девчонка положительно забрала в руки набоба.
— Ах, это ты, Луша! —
удивился Платон Васильич, здороваясь с Прейном.
Луша поверяла ему свои задушевные мысли и чувства, как лучшему другу, и сама
удивлялась, что могла снизойти до таких нежностей.
— Чего они хотят от меня? — спрашивал он Прейна. —
Удивляюсь… И к чему это унижение, эти поклоны! Ведь теперь не крепостное право, все одинаково свободные люди.
Неточные совпадения
Стародум. О! такого-то доброго, что я
удивляюсь, как на твоем месте можно выбирать жену из другого рода, как из Скотининых?
Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным"Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы
удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами.
Как ни были забиты обыватели, но и они восчувствовали. До сих пор разрушались только дела рук человеческих, теперь же очередь доходила до дела извечного, нерукотворного. Многие разинули рты, чтоб возроптать, но он даже не заметил этого колебания, а только как бы
удивился, зачем люди мешкают.
Если факты, до такой степени диковинные, не возбуждают ни в ком недоверия, то можно ли
удивляться превращению столь обыкновенному, как то, которое случилось с Грустиловым?
На бумажке я прочитал: „Не
удивляйся, но попорченное исправь“.