Неточные совпадения
Таким образом, торжественный обед начался при самых неблагоприятных предзнаменованиях, хотя все записные специалисты по части официальных обедов лезли из кожи, чтобы оживить это мертворожденное
дитя. В надлежащем месте обеда сказано было несколько спичей, сначала Вершининым и Тетюевым, причем дни, подогретые невольным соперничеством, превзошли самих себя. Когда было подано шампанское, генерал
поднял бокал и заговорил...
В это время ей всего было еще тридцать лет, и она, как одна из первых красавиц, могла выйти замуж во второй раз; но мысли Татьяны Власьевны тяготели к другому идеалу — ей хотелось искупить грех юности настоящим подвигом, а прежде всего
поднять детей на ноги.
— А носик у него какой тоже славный! — произнесла Елена и тут уж сама не утерпела,
подняла ребенка и начала его целовать в щечки, в глазки; тому это не понравилось: он сморщил носик и натянул губки, чтобы сейчас же рявкнуть, но Елена поспешила снова опустить его на колени, и малютка, корчась своими раскрытыми ручонками и ножонками, принялся свои собственные кулачки совать себе в рот. Счастью князя и Елены пределов не было.
Это так делал он с своими детьми:
поднимет ребенку рубашечку на голову, завяжет над головою подольчик и пустит ребенка, а сам сечет, не державши, вдогонку.
Неточные совпадения
Еремеевна(заслоня Митрофана, остервенясь и
подняв кулаки). Издохну на месте, а
дитя не выдам. Сунься, сударь, только изволь сунуться. Я те бельмы-то выцарапаю.
— Не могу сказать, чтоб я был вполне доволен им, —
поднимая брови и открывая глаза, сказал Алексей Александрович. — И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые должны трогать душу всякого человека и всякого
ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович, по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
Вдруг смех заставил его
поднять голову. Это Кити засмеялась.
Ребенок взялся за грудь.
— Ну вот, пускай папа посмотрит, — сказала Лизавета Петровна,
поднимая и поднося что-то красное, странное и колеблющееся. — Постойте, мы прежде уберемся, — и Лизавета Петровна положила это колеблющееся и красное на кровать, стала развертывать и завертывать
ребенка, одним пальцем
поднимая и переворачивая его и чем-то посыпая.
— Еще этот, подле ветки, — указала она маленькой Маше маленькую сыроежку, перерезанную поперек своей упругой розовой шляпки сухою травинкой, из-под которой она выдиралась. Она встала, когда Маша, разломив на две белые половинки,
подняла сыроежку. — Это мне детство напоминает, — прибавила она, отходя от
детей рядом с Сергеем Ивановичем.