В это время отношения России с Швецией обострились. Возможность войны становилась все более и более вероятной, так как Швеция не могла примириться с потерей провинций на восточном побережье Балтийского моря и собиралась возвратить их силой оружия. Елизавета и Лесток хотели выждать начала войны и воспользоваться смятением, какое вызовет при
петербургском дворе весть о приближении неприятеля, чтобы подать сигнал к восстанию.
Высшее наблюдение за новым великим приорством было предоставлено гроссмейстеру мальтийского ордена и его полномочному министру, находящемуся при
петербургском дворе, а все военные вопросы, относящиеся к русскому приорству, должны были быть разрешаемы на Мальте или гроссмейстером, или орденским капитулом.
Неточные совпадения
Деревенское утро давно прошло, и
петербургское было на исходе. До Ильи Ильича долетал со
двора смешанный шум человеческих и нечеловеческих голосов; пенье кочующих артистов, сопровождаемое большею частию лаем собак. Приходили показывать и зверя морского, приносили и предлагали на разные голоса всевозможные продукты.
Зверева (ему тоже было лет девятнадцать) я застал на
дворе дома его тетки, у которой он временно проживал. Он только что пообедал и ходил по
двору на ходулях; тотчас же сообщил мне, что Крафт приехал еще вчера и остановился на прежней квартире, тут же на
Петербургской, и что он сам желает как можно скорее меня видеть, чтобы немедленно сообщить нечто нужное.
Хозяйка была
петербургская старого завета grande dame, [Светская женщина,] бывшая фрейлина Николаевского
двора, говорившая естественно по-французски и неестественно по-русски.
Прошло два года. На
дворе стояла сырая, ненастная осень; серые
петербургские дни сменялись темными холодными ночами: столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных мест города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых на свежего человека видами пустырей и бесконечных заборов, огораживающих болотистые улицы одного из печальнейших углов
Петербургской стороны.
Настолько, насколько это было возможно в скромной обстановке постоялого
двора, он коснулся призвания варягов, потом беспрепятственно облетел периоды: удельный, татарский, московский,
петербургский, и приступил к современности.