Неточные совпадения
— Я полагаю, Амалия Карловна, — отчетливо и тихо заговорила Раиса Павловна, переставляя чашку с недопитым кофе, — полагаю, что monsieur Половинкину лучше знать, что ему полезно и что нет. А затем, вместе с
своей рабочей корзинкой, вы, кажется,
забыли, что у monsieur Половинкина, как у всех присутствующих здесь, есть
имя и отчество…
Неточные совпадения
— Ты говоришь, что это нехорошо? Но надо рассудить, — продолжала она. — Ты
забываешь мое положение. Как я могу желать детей? Я не говорю про страдания, я их не боюсь. Подумай, кто будут мои дети? Несчастные дети, которые будут носить чужое
имя. По самому
своему рождению они будут поставлены в необходимость стыдиться матери, отца,
своего рождения.
Губернатора велено было судить сенату…, [Чрезвычайно досадно, что я
забыл имя этого достойного начальника губернии, помнится, его фамилья Жеребцов. (Прим. А. И. Герцена.)] оправдать его даже там нельзя было. Но Николай издал милостивый манифест после коронации, под него не подошли друзья Пестеля и Муравьева, под него подошел этот мерзавец. Через два-три года он же был судим в Тамбове за злоупотребление властью в
своем именье; да, он подошел под манифест Николая, он был ниже его.
Это «житие» не оканчивается с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки сына, передал
свое именье незаконному сыну, прося его не
забывать бедного брата и помогать ему. У Ивашевых осталось двое детей, двое малюток без
имени, двое будущих кантонистов, посельщиков в Сибири — без помощи, без прав, без отца и матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения взять детей к себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им
имени отца; удалось и это.
Но не
забудьте, что
имя простеца — легион и что никакой закон, как бы он ни был бесповоротен в
своей последовательности, не в силах окончательно стереть этого легиона с лица земли.
Она
забыла осторожность и хотя не называла
имен, но рассказывала все, что ей было известно о тайной работе для освобождения народа из цепей жадности. Рисуя образы, дорогие ее сердцу, она влагала в
свои слова всю силу, все обилие любви, так поздно разбуженной в ее груди тревожными толчками жизни, и сама с горячей радостью любовалась людьми, которые вставали в памяти, освещенные и украшенные ее чувством.