Неточные совпадения
Раиса Павловна не умела прощать и заживо похоронила свою первую
любовь в гнилом флигельке кукарского господского дома.
В этом лепете звучало столько
любви, чистой и бескорыстной, какая может жить только
в чистом детском сердце, еще не омраченном ни одним дурным желанием больших людей.
Целую ночь затем ей снился тот зеленый уголок,
в котором притаился целый детский мир с своей великой
любовью, «Злая… ведьма…» — стояли у ней
в ушах роковые слова, и во сне она чувствовала, как все лицо у ней горело огнем и
в глазах накипали слезы.
Что-то такое новое, хорошее, еще не испытанное проснулось у ней
в груди, не
в душе, а именно —
в груди, где теперь вставала с страшной силой жгучая потребность не того, что зовут
любовью, а более сильное и могучее чувство…
Амальхен тоже засмеялась, презрительно сморщив свой длинный нос.
В самом деле, не смешно ли рассчитывать на место главного управляющего всем этим свиньям, когда оно должно принадлежать именно Николаю Карлычу! Она с
любовью посмотрела на статную, плечистую фигуру мужа и кстати припомнила, что еще
в прошлом году он убил собственноручно медведя. У такого человека разве могли быть соперники?
Последние слова Раиса Павловна произнесла с опущенными глазами и легкой краской на лице: она боялась выдать себя, стыдилась, что
в этом ребенке видит свою соперницу. Она любила Лушу, и ей тяжело было бы перенести слишком тесное сближение ее с Прейном, с которым, собственно, все счеты были давно кончены… но, увы! —
любовь в сердце женщины никогда не умирает, особенно старая
любовь.
Слишком занятая интимными отношениями, Раиса Павловна с замиранием сердца следила, как раскрывалась страница
любви в жизни ее фаворитки, забывая о своих собственных делах.
Луша хваталась за голову и начинала истерически хохотать. Сам все испытавший Прейн пугался такого разлива страсти, но его неудержимо тянули к Луше даже дикие вспышки гнева и нелепые капризы, разрешавшиеся припадками ревности или самым нежным настроением. Вдвоем они вволю смеялись над набобом, над генералом с его «болванкой», надо всеми остальными; но когда речь заходила о Раисе Павловне, Луша бледнела и точно вся уходила
в себя: она ревновала Прейна со всем неистовством первой
любви.
Аннинька пользовалась этим моментом душевного расслабления своей подруги, забиралась к ней с ногами на кровать и принималась без конца рассказывать о своей
любви, как те глупые птички, которые щебечут
в саду на заре от избытка преисполняющей их жизни.
Были записки серьезные, умоляющие, сердитые, нежные, угрожающие, были записки с упреками и оскорблениями, с чувством собственного достоинства или уязвленного самолюбия, остроумные, милые и грациозные, как улыбка просыпающегося ребенка, и просто взбалмошные, капризные, шаловливые, с неуловимой игрой слов и смыслом между строк, — это было целое море
любви,
в котором набоб не утонул только потому, что всегда плыл по течению, куда его несла волна.
Зато и пламенная младость // Не может ничего скрывать. // Вражду, любовь, печаль и радость // Она готова разболтать. //
В любви считаясь инвалидом, // Онегин слушал с важным видом, // Как, сердца исповедь любя, // Поэт высказывал себя; // Свою доверчивую совесть // Он простодушно обнажал. // Евгений без труда узнал // Его любви младую повесть, // Обильный чувствами рассказ, // Давно не новыми для нас.
Я в первый раз в жизни изменил
в любви и в первый раз испытал сладость этого чувства. Мне было отрадно переменить изношенное чувство привычной преданности на свежее чувство любви, исполненной таинственности и неизвестности. Сверх того, в одно и то же время разлюбить и полюбить — значит полюбить вдвое сильнее, чем прежде.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что
в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою
любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Хлестаков. Нет, я влюблен
в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную
любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем
в груди прошу руки вашей.
Хлестаков (
в сторону).А она тоже очень аппетитна, очень недурна. (Бросается на колени.)Сударыня, вы видите, я сгораю от
любви.
В работу полагаю я, // Всю
в деточек
любовь!
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько
в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро
в сердце мальчика // С
любовью к бедной матери //
Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.