Неточные совпадения
Мишка простился с ласковым кержаком молча, — очень уж разогорчила его
генеральша. Зачем при людях-то при посторонних срамить? Ежели нравится, — ну, бей с глазу на глаз, а тут чужой человек стоит и смотрит, как
генеральша полирует Мишку со щеки на щеку. Чужой человек
в дому, как колокол…
Последняя неприятность от
генеральши, невольными свидетелями которой были Савелий и Сосунов, произвела на Мишку удручающее впечатление настолько, что о сообщении Сосунова, как
генеральша с Мотькой ездили к гадалке Секлетинье, он вспомнил только через день. Зачем было ей шляться к ворожее? Генерал
в ней души не чает,
дом — полная чаша, сама толстеет по часам. Что-нибудь да дело неспроста.
В генеральском
доме он частенько бывал и, как говорили злые языки, строил куры самой
генеральше.
Вспомнил он про другого верного раба Мишку, которого лупила
генеральша, и вечерком отправился
в генеральский
дом поделиться горем.
А Смагин продолжал все ездить
в генеральский
дом и теперь бывал часто у одной
генеральши, если генерал куда-нибудь уезжал. Даже случалось как-то так, что Смагин точно знал, когда генерала нет
дома. Впрочем, для проформы он всегда спрашивал
в передней вытягивавшегося
в струнку Мишку...
Эта благотворительная подписка повторялась несколько раз, но Злобин был рад угодить
генеральше за ее хлопоты хоть этим. А результаты генеральского неблаговоления уже давали себя чувствовать; по крайней мере самому Тарасу Ермилычу казалось, что все смотрят на него уже иначе, чем раньше, и что на первый раз горноправленский секретарь Угрюмов совсем перестал бывать
в злобинском
доме, как корабельная крыса, почуявшая течь.
— Ах, какой ты непонятный!.. Уж говорю, что от самой
генеральши. Я уж давно примечаю за ней, что дело неладно. Зачастил к нам Ардальон-то Павлыч и все норовит так, когда генерала
дома нет. А откуда ему знать это самое дело, ежели сама
генеральша, например, не подражает Ардальону Павлычу? Весьма это заметно, Савелий Гаврилыч, когда человек немного
в разуме своем помутился… Ловка
генеральша, нечего сказать, а оно все-таки заметно. Да…
— Через три дни генерал поедет по заводам и тебя возьмет с собой, а
генеральша поставит на окно
в гостиной свечку… Это у них знак такой. С террасы есть ход
в сад, вот по этому ходу Ардальон Павлыч и похаживает к
генеральше, когда генерала
дома нет.
Выждав время, когда
генеральша уехала из
дому куда-то
в гости, а Мотька улизнула к Савелию, Мишка смело заявился прямо
в кабинет к генералу. Эта смелость удивила генерала. Он сидел на диване
в персидском халате и с трубкой
в руках читал «Сын отечества». Мишка только покосился на длинный черешневый чубук, но возвращаться было уже поздно.
На его счастье, никто
в доме не слыхал о происходившем
в кабинете избиении, и у
генеральши не могло явиться ни малейшей тени подозрения, когда она вернулась домой.
Что происходило
в генеральском
доме — осталось неизвестным. Но через полчаса к подъезду подъехала фельдъегерская тройка, генерал сам усадил
в экипаж свою полненькую
генеральшу вместе с Мотькой и махнул рукой.
В доме генеральши между тем, по случаю приезда гостя, происходила суетня: ключница отвешивала сахар, лакеи заливали в лампы масло и приготовляли стеариновые свечи; худощавый метрдотель успел уже сбегать в ряды и захватить всю крупную рыбу, купил самого высшего сорта говядины и взял в погребке очень дорогого рейнвейна.
Неточные совпадения
Софья Ивановна была из «сироток», безродная с детства, дочь какого-то темного дьякона, взросшая
в богатом
доме своей благодетельницы, воспитательницы и мучительницы, знатной генеральши-старухи, вдовы генерала Ворохова.
А известно,
в каких отношениях состоит
генеральша Епанчина к
дому Белоконских.
«Видно из того, что она его каждый день пригласила ходить к ней по утрам, от часу до двух, и тот каждый день к ней таскается и до сих пор не надоел», — заключила
генеральша, прибавив к тому, что чрез «старуху» князь
в двух-трех
домах хороших стал принят.
Но овладевшее им чувство робости скоро исчезло:
в генерале врожденное всем русским добродушие еще усугублялось тою особенного рода приветливостью, которая свойственна всем немного замаранным людям;
генеральша как-то скоро стушевалась; что же касается до Варвары Павловны, то она так была спокойна и самоуверенно-ласкова, что всякий
в ее присутствии тотчас чувствовал себя как бы
дома; притом от всего ее пленительного тела, от улыбавшихся глаз, от невинно-покатых плечей и бледно-розовых рук, от легкой и
в то же время как бы усталой походки, от самого звука ее голоса, замедленного, сладкого, — веяло неуловимой, как тонкий запах, вкрадчивой прелестью, мягкой, пока еще стыдливой, негой, чем-то таким, что словами передать трудно, но что трогало и возбуждало, — и уже, конечно, возбуждало не робость.
Все маленькие уловки были употреблены на это: черное шелковое платье украсилось бантиками из пунцовых лент; хорошенькая головка была убрана спереди буклями, и надеты были очень миленькие коралловые сережки; словом, она хотела
в этом гордом и напыщенном
доме генеральши явиться достойною любви Калиновича, о которой там, вероятно, уже знали.