Неточные совпадения
В светлой зале за большим столом, на котором кипел самовар,
ждали пробуждения Егора Фомича еще несколько человек. Все разместились вокруг стола и с напряженным вниманием посматривали на дверь
в кабинет, где слышались мягкие шаги и легкое покашливание. Через четверть часа на пороге, наконец, показался и сам Егор Фомич, красивый высокий мужчина лет сорока; его свежее умное лицо было слегка помято недавним сном.
Неточные совпадения
— Мы тебя давно
ждали, — сказал Степан Аркадьич, войдя
в кабинет и выпустив руку Левина, как бы этим показывая, что тут опасности кончились. — Очень, очень рад тебя видеть, — продолжал он. — Ну, что ты? Как? Когда приехал?
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже
ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как
в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо
в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал
кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
Так он писал темно и вяло // (Что романтизмом мы зовем, // Хоть романтизма тут нимало // Не вижу я; да что нам
в том?) // И наконец перед зарею, // Склонясь усталой головою, // На модном слове идеал // Тихонько Ленский задремал; // Но только сонным обаяньем // Он позабылся, уж сосед //
В безмолвный входит
кабинет // И будит Ленского воззваньем: // «Пора вставать: седьмой уж час. // Онегин, верно,
ждет уж нас».
Два часа просидели и все шептались: «Дескать, как теперь Семен Захарыч на службе и жалование получает, и к его превосходительству сам являлся, и его превосходительство сам вышел, всем
ждать велел, а Семена Захарыча мимо всех за руку
в кабинет провел».
— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь
кабинета и глядя на Обломова,
в знак неблаговоления, до того стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна была только одна необъятная бакенбарда, из которой так и
ждешь, что вылетят две-три птицы.