— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон
карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
Робость их пред громадою противных сил отражается даже на теоретическом их развитии: они боятся или не умеют доходить до корня и, задумывая, например,
карать зло, только и бросаются на какое-нибудь мелкое проявление его и утомляются страшно, прежде чем успеют даже подумать об его источнике.
Парень плюнул, крякнул, взял в кулак косу своей невесты и начал
карать зло. Карая зло, он, незаметно для самого себя, пришел в экстаз, увлекся и забыл, что он бьет не Трифона Семеновича, а свою невесту. Девка заголосила. Долго он ее бил. Не знаю, чем бы кончилась вся эта история, если бы из-за кустов не выскочила хорошенькая дочка Трифона Семеновича, Сашенька.
Неточные совпадения
А давно ли, мощною рукою // За обиды наших
покарав, // Это
зло великое грозою // Усыпил отец их, Святослав!
Закон
карает преступление и проступок, но не дурной характер, не внутреннее развращение человека: это-то
зло, недоступное для кары закона, и должно быть уловлено и опозорено сатирою.
Странно сказать это о литературе в то время, когда она из кожи лезла, по собственному признанию, преследуя и обличая,
карая и вырывая с корнем всякое
зло и непотребство на земле русской.
Кипит в нас быстро молодости кровь; // Хотел бы ты во что б ни стало доблесть // Свою скорее показать; но разум // Иного требует. Ты призван, сын, // Русийским царством править. Нам недаром // Величие дается. Отказаться // От многого должны мы. Обо мне // Со Ксенией вы вместе толковали — // В одном вы не ошиблись: неохотно // Ко строгости я прибегаю. Сердце // Меня склоняет милостивым быть. // Но если
злая мне необходимость // Велит
карать — я жалость подавляю // И не боюсь прослыть жестоким.
Блюдите вашу клятву! // Вам ясен долг — Господь
карает ложь — // От
зла лишь
зло родится — все едино: // Себе ль мы им служить хотим иль царству — // Оно ни нам, ни царству впрок нейдет!