Неточные совпадения
Муж ее со дня женитьбы своей не выезжал из усадьбы, — он оделся в грубую свиту, опоясался ремнем, много молился и сокрушенно плакал. Жена ему была утешением: при ней его меньше терзал страх
смерти и страх того, что ждет нас после
смерти. Марфа Андревна
защищала его
от гроз воображения, как
защищала от гроз природы, при которых старый боярин падал седою головою в колени юной жены и стонал: «
Защити,
защити меня, праведница! При тебе меня божий гнев не ударит».
Неточные совпадения
Настанет год — России черный год, — // Когда царей корона упадет, // Забудет чернь к ним прежнюю любовь, // И пища многих будет
смерть и кровь; // Когда детей, когда невинных жен // Низвергнутый не
защитит закон; // Когда чума
от смрадных мертвых тел // Начнет бродить среди печальных сел, // Чтобы платком из хижин вызывать; // И станет глад сей бедный край терзать, // И зарево окрасит волны рек: — // В тот день явится мощный человек, // И ты его узнаешь и поймешь, // Зачем в руке его булатный нож.
Все-таки мы воздадим честь севастопольским героям; они только своей нечеловеческой храбростью спасли наше отечество: там, начиная с матроса Кошки до Корнилова [Корнилов Владимир Алексеевич (1806—1854) — вице-адмирал русского Черноморского флота, один из организаторов Севастопольской обороны; 5 октября 1854 года был смертельно ранен при отражении штурма Малахова кургана.], все были Леониды при Фермопилах [Леониды при Фермопилах — Леонид — спартанский царь; в 480 году до н. э.
защищал узкий проход Фермопилы с тремястами спартанцев, прикрывая
от натиска персов отход греческих войск, пока все триста человек не пали
смертью храбрых.], — ура великим севастопольцам!
Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков,
защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая
от голодной
смерти; а другой режет маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их теплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом.
Отвожу я
от тебя чорта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю
от лешего одноглазого,
от чужого домового,
от злого водяного,
от ведьмы Киевской,
от злой сестры ее Муромской,
от моргуньи-русалки,
от треклятыя бабы-яги,
от летучего змея огненного, отмахиваю
от ворона вещего,
от вороны-каркуньн,
защищаю от кащея-ядуна,
от хитрого чернокнижника,
от заговорного кудесника,
от ярого волхва,
от слепого знахаря,
от старухи-ведуньи, а будь ты, мое дитятко, моим словом крепким в нощи и в полунощи, в часу и в получасьи, в пути и дороженьке, во сне и наяву укрыт
от силы вражией,
от нечистых духов, сбережен
от смерти напрасный,
от горя,
от беды, сохранен на воде
от потопления, укрыт в огне
от сгорения.
«Неправда и то, — продолжает Белль-Тайлор, — что будто бы через вивисекцию Кох нашел средство
от чахотки; напротив, его прививания причиняли сперва лихорадку, а потом
смерть». (Речь свою оратор произнес в конце 1893 года, когда почти никто уж и не
защищал коховского туберкулина; но о том, что путем живосечений тот же Кох открыл туберкулезную палочку, что путем живосечений создалась вся бактериология, — Белль-Тайлор благоразумно умалчивает.)