Если Вишневского принимали, — тогда карета отъезжала далее, а к крыльцу подъезжал «воз» на паре волов, и Степан Иванович
входил в покои и щедро одарял всю попадавшуюся ему на глаза хозяйскую прислугу. В апартаментах он вел себя барином и европейцем, щеголяя прекрасными манерами, отличным знанием языков и острою едкостью малороссийского ума.
— Алексей, — сказал запорожец, — выведи поскорей своего господина на свежий воздух, а мы тотчас будем за вами. Ну, бояре, — продолжал он, — милости просим на место Юрия Дмитрича; вам вдвоем скучно не будет; вы люди умные, чай, есть о чем поговорить. Эй, молодцы! пособите им
войти в покой, в котором они угощали боярина Милославского.
Нет, матушка; спустя часок изволил //
Войти в покой; пришел Семен Никитич, // Они ж ушли: царевич с женихом, // Царевна во светлицу.
Через несколько минут
вошла в покой старушка лет шестидесяти, в шелковом шушуне и малиновой, обложенной мехом шапочке. Помолясь иконам, она низко поклонилась боярину и, сложив смиренно руки, ожидала в почтительном молчании приказаний своего господина.
Неточные совпадения
Всякий призываемый
в барские
покои обыкновенно отплясывал через весь двор босиком, но,
входя в сени, надевал сапоги и таким уже образом являлся
в комнату.
В приемный
покой вошли доктор с фельдшером и частный. Доктор был плотный коренастый человек
в чесунчевом пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был маленький толстяк с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать
в щеки воздух и медленно выпускать его. Доктор подсел на койку к мертвецу, так же как и фельдшер, потрогал руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
Перед окончанием курса я стал чаще ходить
в дом княгини. Молодая девушка, казалось, радовалась, когда я приходил, иногда вспыхивал огонь на щеках, речь оживлялась, но тотчас потом она
входила в свой обыкновенный, задумчивый
покой, напоминая холодную красоту изваянья или «деву чужбины» Шиллера, останавливавшую всякую близость.
«Вот я и дома, вот я и вернулся», — подумал Лаврецкий,
входя в крошечную переднюю, между тем как ставни со стуком и визгом отворялись один за другим и дневной свет проникал
в опустелые
покои.
Прискорбно слышать, что вы нездоровы, —
в утешение могу только сказать, что я сам с приезда сюда никак не могу
войти в прежнюю свою колею: ужасное волнение при прежнем моем биении сердца не дает мне
покоя; я мрачен, как никогда не бывал, несносен и себе и другим.