— Вот
что называется в самом деле быть умным! — рассуждала она, не сводя изумленного взгляда с двери, за которою скрылся Термосесов. — У всех строгости, заказы, а тут ничего: все позволяется, все можно, и между тем этот человек все-таки никого не боится. Вот с каким человеком легко жить; вот кому даже сладко покоряться.
Неточные совпадения
В сравнении с протоиереем Туберозовым и отцом Бенефактовым Ахилла Десницын может
назваться человеком молодым, но и ему уже далеко за сорок, и по смоляным черным кудрям его пробежала сильная проседь. Роста Ахилла огромного, силы страшной, в манерах угловат и резок, но при всем этом весьма приятен; тип лица имеет южный и говорит,
что происходит из малороссийских казаков, от коих он и в самом деле как будто унаследовал беспечность и храбрость и многие другие казачьи добродетели.
7-е января. Госпожа Плодомасова вчера по водоосвящении прямо во всем,
что на ней было, окунулась в прорубь. Удивился! Спросил, — всегда ли это бывает? Говорят: всегда, и это у нее
называется „мовничать“.
Поставил меня, знаете, метрдотель в угол у большого такого дерева, китайская пальма
называется, и сказал, чтоб я держался и смотрел,
что отсюда увижу.
— А ведь вот вы небось не спохватились,
что этот поп
называется Туберозов и
что он здесь, в этом самом городе, в котором вы растягиваетесь, и решительно не будете в состоянии ничего о нем написать.
— Да-с, ну вот подите же! А по отца дьякона характеру, видите, не все равно
что село им в голову, то уж им вынь да положь. «Я, говорят, этого песика по особенному случаю растревоженный домой принес, и хочу, чтоб он в означение сего случая таким особенным именем
назывался, каких и нет»
— Да
чему и все служат: маммону. По науке и это выведено, для
чего человек трудится, — для еды; хочет, чтоб ему быть сытому и голоду не чувствовать. А если бы мы есть бы не хотели, так ничего бы и не делали. Это
называется борба (дьякон произнес это слово без ь) за сушшествование. Без этого ничего бы не было.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то,
что называется говорить по душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
— Так что ж? Так что ж? — повторял Свидригайлов, смеясь нараспашку, — ведь это bonne guerre, [добрая война (фр.).]
что называется, и самая позволительная хитрость!.. Но все-таки вы меня перебили; так или этак, подтверждаю опять: никаких неприятностей не было бы, если бы не случай в саду. Марфа Петровна…
— Да, он глуп, но — в меру возраста. Всякому возрасту соответствует определенная доза глупости и ума. То,
что называется сложностью в химии, — вполне законно, а то, что принимается за сложность в характере человека, часто бывает только его выдумкой, его игрой. Например — женщины…
Неточные совпадения
Можно только сказать себе,
что прошлое кончилось и
что предстоит начать нечто новое, нечто такое, от
чего охотно бы оборонился, но
чего невозможно избыть, потому
что оно придет само собою и
назовется завтрашним днем.
— Я уж на
что глуп, — сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука сидит на яйцах? или можно разве вольную реку толокном месить? Нет, не головотяпами следует вам
называться, а глуповцами! Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами!
― Ну, ну, так
что ты хотел сказать мне про принца? Я прогнала, прогнала беса, ― прибавила она. Бесом
называлась между ними ревность. ― Да, так
что ты начал говорить о принце? Почему тебе так тяжело было?
Она знала любовью всю его душу, и в душе его она видела то,
чего она хотела, а
что такое состояние души
называется быть неверующим, это ей было всё равно.
Не раз давно уже он говорил со вздохом: «Вот бы куда перебраться: и граница близко, и просвещенные люди, а какими тонкими голландскими рубашками можно обзавестись!» Надобно прибавить,
что при этом он подумывал еще об особенном сорте французского мыла, сообщавшего необыкновенную белизну коже и свежесть щекам; как оно
называлось, бог ведает, но, по его предположениям, непременно находилось на границе.