„Кто сии черти, и что твои мерзкие уста болотом назвали?“ — подумал я
в гневе и, не удержав себя в совершенном молчании, отвечал сему пану, что „уважая сан свой, я даже и его на сей раз чертом назвать не хочу“.
Неточные совпадения
Они всю жизнь свою не теряли способности освещаться присутствием разума;
в них же близкие люди видали и блеск радостного восторга, и туманы скорби, и слезы умиления;
в них же сверкал порою и огонь негодования, и они бросали искры
гнева —
гнева не суетного, не сварливого, не мелкого, а
гнева большого человека.
Гнев мой против сего пустого, но вредного человека был
в оные времена умными людьми признан суетным, и самый повод к сему
гневу найден не заслуживающим внимания.
Это был голос Туберозова. Протопоп Савелий стоял строгий и дрожащий от
гнева и одышки. Ахилла его послушал; он сверкнул покрасневшими от ярости глазами на акцизника и бросил
в сторону камень с такою силой, что он ушел на целый вершок
в землю.
— О, да вы, я вижу, будете долго разговаривать! — воскликнула
в яростном
гневе Бизюкина и, схватив Препотенского за плечи, вытолкала его
в переднюю. Но
в это же самое мгновение на пороге других дверей очам сражающихся предстал Термосесов.
Ахилла было опять почувствовал припадок
гнева, но обуздал этот порыв, и как быстро собрался
в губернский город, так же быстро возвратился домой и не сказал Туберозову ни слова, но старик понял и причину его отъезда и прочел
в его глазах привезенный им ответ.
— Пожалуйста, без ваших хитростей и без пальцев, и главное — без всяких аллегорий, а прямо к делу, не то я сейчас уйду! — крикнул я опять
в гневе.
То, что мягкие люди называют его жесткостью — были упругие мышцы бойца; нахмуренное чело показывало только сильную работу мысли;
в гневе он напоминал сердящегося Лютера или Кромвеля, смеющегося над Крупионом.
— Н-нет. Она смеялась со злобы; о, тогда она меня ужасно укоряла,
в гневе, — и сама страдала! Но… потом… о, не напоминайте, не напоминайте мне этого!
Неточные совпадения
Чудо с отшельником сталося: // Бешеный
гнев ощутил, // Бросился к пану Глуховскому, // Нож ему
в сердце вонзил!
Как велено, так сделано: // Ходила с
гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках //
В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я //
В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Груди захлестывало кровью, дыхание занимало, лица судорожно искривляло
гневом при воспоминании о бесславном идиоте, который, с топором
в руке, пришел неведомо отколь и с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему…
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно,
в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать
гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и
в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное
в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство,
гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.