Княгиня Ирина Васильевна в это время уже была очень стара; лета и горе брали свое, и
воспитание внука ей было вовсе не по силам. Однако делать было нечего. Точно так же, как она некогда неподвижно оселась в деревне, теперь она засела в Париже и вовсе не помышляла о возвращении в Россию. Одна мысль о каких бы то ни было сборах заставляла ее трястись и пугаться. «Пусть доживу мой век, как живется», — говорила она и страшно не любила людей, которые напоминали ей о каких бы то ни было переменах в ее жизни.
Неточные совпадения
«Жениться? Ну… зачем же нет? // Оно и тяжело, конечно, // Но что ж, он молод и здоров, // Трудиться день и ночь готов; // Он кое-как себе устроит // Приют смиренный и простой // И в нем Парашу успокоит. // Пройдет, быть может, год-другой — // Местечко получу — Параше // Препоручу хозяйство наше // И
воспитание ребят… // И станем жить, и так до гроба // Рука с рукой дойдем мы оба, // И
внуки нас похоронят…»
Он сам недолго пережил ее, не более пяти лет. Зимой 1819 года он тихо скончался в Москве, куда переехал с Глафирой и
внуком, и завещал похоронить себя рядом с Анной Павловной да с «Малашей». Иван Петрович находился тогда в Париже, для своего удовольствия; он вышел в отставку скоро после 1815 года. Узнав о смерти отца, он решился возвратиться в Россию. Надобно было подумать об устройстве имения, да и Феде, по письму Глафиры, минуло двенадцать лет, и наступило время серьезно заняться его
воспитанием.
— Для меня не подлежит сомнению, — продолжал Рашевич, всё больше вдохновляясь, — что если какой-нибудь Ричард Львиное Сердце или Фридрих Барбаросса, положим, храбр и великодушен, то эти качества передаются по наследству его сыну вместе с извилинами и мозговыми шишками, и если эти храбрость и великодушие охраняются в сыне путем
воспитания и упражнения, и если он женится на принцессе, тоже великодушной и храброй, то эти качества передаются
внуку и так далее, пока не становятся видовою особенностью и не переходят органически, так сказать, в плоть и кровь.