И не поехал: зашагал во всю мочь, не успел опомниться, смотрю, к вечеру третьего дня вода завиднелась и люди. Я лег для опаски в траву и высматриваю: что за народ такой? Потому что боюсь, чтобы опять еще в худший плен не попасть, но вижу, что эти люди пищу варят… Должно быть, думаю, христиане. Подполоз еще ближе: гляжу, крестятся и водку пьют, — ну, значит, русские!.. Тут я и выскочил из травы и объявился. Это, вышло, ватага рыбная: рыбу ловили. Они меня,
как надо землякам, ласково приняли и говорят...
Неточные совпадения
— Не знаю-с. Об этом
надо спросить у кого-нибудь из начитанных: те, думается, должны бы знать; да
как мне это ни к чему, так и не доводилось об этом говорить.
Ну, тут я вижу, что он пардону просит, поскорее с него сошел, протер ему глаза, взял за вихор и говорю: «Стой, собачье мясо, песья снедь!» да
как дерну его книзу — он на колени передо мною и пал, и с той поры такой скромник сделался, что лучше требовать не
надо: и садиться давался и ездил, но только скоро издох.
— Поэтому-с. Да и
как же поступить, когда он с тех пор даже встретить меня опасался? А я бы очень к нему тогда хотел, потому что он мне, пока мы с ним на роме на этом состязались, очень понравился, но, верно, своего пути не обежишь, и
надо было другому призванию следовать.
— М… н…н…не знаю,
как это объяснить… впрочем,
надо полагать, что имел-с.
Мне
надо было бы этим случаем графской милости пользоваться, да тогда же,
как монах советовал, в монастырь проситься; а я, сам не знаю зачем, себе гармонию выпросил, и тем первое самое призвание опроверг, и оттого пошел от одной стражбы к другой, все более и более претерпевая, но нигде не погиб, пока все мне монахом в видении предреченное в настоящем житейском исполнении оправдалось за мое недоверие.
— Нет, она, — отвечает, — под нами, но только нам ее никак достать нельзя, потому что там до самого Каспия либо солончаки, либо одна трава да птицы по поднебесью вьются, и чиновнику там совсем взять нечего, вот по этой причине, — говорит, — хан Джангар там и царюет, и у него там, в Рынь-песках, говорят, есть свои шихи, и ших-зады, и мало-зады, и мамы, и азии, и дербыши, и уланы, и он их всех,
как ему
надо, наказывает, а они тому рады повиноваться.
Но ведь
как, я вам доложу, разбойник стоит? просто статуй великолепный, на которого на самого заглядеться
надо, и сейчас по нем видно, что он в коне все нутро соглядает.
— Теперь, — говорю, — понимаю, — и точно, тут я всю эту азиатскую практику сразу понял и сильно ею заинтересовался:
как в таком случае
надо полезнее действовать?
«Ну, — говорю, — легко ли мне обязанность татарчат воспитывать. Кабы их крестить и причащать было кому, другое бы еще дело, а то что же: сколько я их ни умножу, все они ваши же будут, а не православные, да еще и обманывать мужиков станут,
как вырастут». Так двух жен опять взял, а больше не принял, потому что если много баб, так они хоть и татарки, но ссорятся, поганые, и их
надо постоянно учить.
— Обращаться не знают
как. Азията в веру приводить
надо со страхом, чтобы он трясся от перепуга, а они им бога смирного проповедывают. Это попервоначалу никак не годится, потому что азият смирного бога без угрозы ни за что не уважит и проповедников побьет.
— Не поймет-с никто, потому что на это
надо не иначе
как иметь дар природный, и у меня уже не раз такой опыт был, что я преподавал, но все втуне осталось; но позвольте, об этом после.
С первого взгляда
надо глядеть умно на голову и потом всю лошадь окидывать до хвоста, а не латошить,
как офицеры делают.
Если кто паристых лошадей подбирает и если, например, один конь во лбу с звездочкой, — барышники уже так и зрят, чтобы такую звездочку другой приспособить: пемзою шерсть вытирают, или горячую репу печеную приложат где
надо, чтобы белая шерсть выросла, она сейчас и идет, но только всячески если хорошо смотреть, то таким манером ращенная шерстка всегда против настоящей немножко длиннее и пупится,
как будто бородочка.
«
Как, благодаришь! — начнет смехом, а там уже пойдет сердиться: — Ну, пожалуйста, — говорит, — не забывайся, прекрати
надо мною свою опеку и подай деньги».
Вот тут и началось такое наваждение, что хотя этому делу уже много-много лет прошло, но я и по сие время не могу себе понять, что тут произошло за действие и
какою силою оно
надо мною творилось, но только таких искушений и происшествий,
какие я тогда перенес, мне кажется, даже ни в одном житии в Четминеях нет.
«Запри-ка двери, я тебе задам,
как казенные деньги швырять, — а потом, это вдруг отменив, говорит: — Не
надо ничего, я и сам такой же,
как ты, беспутный».
Допреж сего у нас с ним все было по-военному, в простоте, а теперь стало все на политике, и что мне
надо князю сказать, то не иначе
как через камердинера.
Тут татарам меня уже бить нельзя, потому что я
как раз под ущельем стал, и чтобы им стрелять в меня,
надо им из щели высунуться, а наши их с того берега пулями
как песком осыпают.
А я видел, когда плыл, что
надо мною Груша летела, и была она
как отроковица примерно в шестнадцать лет, и у нее крылья уже огромные, светлые, через всю реку, и она ими меня огораживала…
«Помилуй бог, сколько ты один перенес, а главное, братец,
как ты хочешь, а тебя
надо в офицеры произвесть. Я об этом представление пошлю».
—
Как же-с: в двух переменах танцевать
надо и кувыркаться, а кувыркнуться страсть неспособно, потому что весь обшит лохматой шкурой седого козла вверх шерстью; и хвост долгий на проволоке, но он постоянно промеж ног путается, а рога на голове за что попало цепляются, а годы уже стали не прежние, не молодые, и легкости нет; а потом еще во все продолжение представления расписано меня бить.
Ну, нечего делать, видно,
надо против тебя хорошее средство изобретать: взял и на другой день на двери чистым углем большой крест написал, и
как пришла ночь, я и лег спокойно, думаю себе: уж теперь не придет, да только что с этим заснул, а он и вот он, опять стоит и опять вздыхает!
Неточные совпадения
Так вот
как, благодетели, // Я жил с моею вотчиной, // Не правда ль, хорошо?..» // — Да, было вам, помещикам, // Житье куда завидное, // Не
надо умирать!
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! //
Как уперлись: мы нищие — // Так тем и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться
надо мной!» // И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
— Теперь посмотрим, братия, // Каков попу покой? // Начать, признаться,
надо бы // Почти с рожденья самого, //
Как достается грамота // поповскому сынку, //
Какой ценой поповичем // Священство покупается, // Да лучше помолчим! //....................... //.......................
Жить
надо, старче, по-моему: // Сколько холопов гублю, // Мучу, пытаю и вешаю, // А поглядел бы,
как сплю!»
Ему не нужно было очень строго выдерживать себя, так
как вес его
как раз равнялся положенным четырем пудам с половиною; но
надо было и не потолстеть, и потому он избегал мучного и сладкого.