Неточные совпадения
— Никакой-с особенной истории не
было, а только он говорит: «Открой мне, братец, твой секрет — я тебе большие
деньги дам и к себе в конэсеры возьму».
— Да и где же, — говорит, — тебе это знать. Туда, в пропасть, и кони-то твои передовые заживо не долетели — расшиблись, а тебя это словно какая невидимая сила спасла: как на глиняну глыбу сорвался, упал, так на ней вниз, как на салазках, и скатился. Думали, мертвый совсем, а глядим — ты дышишь, только воздухом дух оморило. Ну, а теперь, — говорит, — если можешь, вставай, поспешай скорее к угоднику: граф
деньги оставил, чтобы тебя, если умрешь, схоронить, а если жив
будешь, к нему в Воронеж привезть.
А она повествует, что будто он сею ночью страсть как много
денег в карты выиграл и сказал, что хочет ей в удовольствие мне тысячу рублей дать за то, чтобы я, то
есть, ей ее дочку отдал.
Но он хоть силой плох, но отважный
был офицерик: видит, что сабельки ему у меня уже не отнять, так распоясал ее, да с кулачонками ко мне борзо кидается… Разумеется, и эдак он от меня ничего, кроме телесного огорчения, для себя не получил, но понравилось мне, как он характером своим
был горд и благороден: я не беру его
денег, и он их тоже не стал подбирать.
«Шабаш, — думаю, — пойду в полицию и объявлюсь, но только, — думаю, — опять теперь то нескладно, что у меня теперь
деньги есть, а в полиции их все отберут: дай же хоть что-нибудь из них потрачу, хоть чаю с кренделями в трактире попью в свое удовольствие».
Господам, разумеется, это не пристало, и они от этого сейчас в сторону; да и где им с этим татарином сечься, он бы, поганый, их всех перебил. А у моего ремонтера тогда уже и денег-то не очень густо
было, потому он в Пензе опять в карты проигрался, а лошадь ему, я вижу, хочется. Вот я его сзади дернул за рукав, да и говорю: так и так, мол, лишнего сулить не надо, а что хан требует, то дайте, а я с Савакиреем сяду потягаться на мировую. Он
было не хотел, но я упросил, говорю...
«Это, мол, верно: они без
денег ничего не могут». Ну, а Агашимола, он из дальней орды
был, где-то над самым Каспием его косяки ходили, он очень лечиться любил и позвал меня свою ханшу попользовать и много голов скота за то Емгурчею обещал. Емгурчей меня к нему и отпустил: набрал я с собою сабуру и калганного корня и поехал с ним. А Агашимола как взял меня, да и гайда в сторону со всем кочем, восемь дней в сторону скакали.
— Да-с; очень трудно, но а
деньги у этого жидовина все-таки ведь
были.
Слышу я, этот рыжий, — говорить он много не умеет, а только выговорит вроде как по-русски «нат-шальник» и плюнет; но
денег с ними при себе не
было, потому что они, азияты, это знают, что если с
деньгами в степь приехать, то оттоль уже с головой на плечах не выедешь, а манули они наших татар, чтобы им косяки коней на их реку, на Дарью, перегнать и там расчет сделать.
Что тут делать? Я пожал плечами, завязал
деньги в тряпицу и говорю: извольте, мол, я, что знаю, стану сказывать, а вы извольте тому учиться и слушать; а если не выучитесь и нисколько вам от того пользы не
будет, за это я не отвечаю.
А положение мое в эту пору
было совсем необыкновенное: я вам докладывал, что у меня всегда
было такое заведение, что если нападет на меня усердие к выходу, то я, бывало, появляюсь к князю, отдаю ему все
деньги, кои всегда
были у меня на руках в большой сумме, и говорю; «Я на столько-то или на столько-то дней пропаду».
И вот я думаю себе: «Нет, однако, я больше не стану
пить, потому что князя моего нет и выхода мне в порядке сделать невозможно, потому что
денег отдать некому, а при мне сумма знатная, более как до пяти тысяч».
Думаю: «Что делать? видно, с собою не совладаешь, устрою, думаю, понадежнее
деньги, чтобы они
были сохранны, и тогда отбуду свое усердие, сделаю выход».
И лечился я таким образом с этим баринком тут в трактире до самого вечера, и все
был очень спокоен, потому что знаю, что я
пью не для баловства, а для того, чтобы перестать. Попробую за пазухою
деньги, и чувствую, что они все, как должно, на своем месте целы лежат, и продолжаю.
Я же хоть силу в себе и ощущал, но думаю, во-первых, я пьян, а во-вторых, что если десять или более человек на меня нападут, то и с большою силою ничего с ними не сделаешь, и оберут, а я хоть и
был в кураже, но помнил, что когда я, не раз вставая и опять садясь, расплачивался, то мой компаньон, баринок этот, видел, что у меня с собою
денег тучная сила.
Кому она подаст стакан, тот сейчас вино
выпьет и на поднос, сколько чувствует усердия,
денег мечет, золото или ассигнации; а она его тогда в уста поцелует и поклонится.
Таких
денег, какие табор за Грушу назначил, у князя тогда налицо не
было, и он сделал для того долг и уже служить больше не мог.
Та опять не отвечает, а князь и ну расписывать, — что: «Я, говорит, суконную фабрику покупаю, но у меня
денег ни гроша нет, а если куплю ее, то я
буду миллионер, я, говорит, все переделаю, все старое уничтожу и выброшу, и начну яркие сукна делать да азиатам в Нижний продавать. Из самой гадости, говорит, вытку, да ярко выкрашу, и все пойдет, и большие
деньги наживу, а теперь мне только двадцать тысяч на задаток за фабрику нужно». Евгенья Семеновна говорит...