Неточные совпадения
Лошади сильные, крепкие как львы, вороные и все покрытые серебряною пылью инея, насевшего на их потную шерсть, стоят тихо, как вкопанные; только седые, заиндевевшие гривы их топорщатся на морозе, и из ноздрей у них вылетают четыре дымные трубы, широко расходящиеся и исчезающие высоко в тихом, морозном воздухе; сани с непомерно высоким передним щитком похожи на адскую колесницу;
страшный пес напоминает Цербера: когда он встает, луна бросает на него
тень так странно, что у него вдруг являются три головы: одна смотрит на поле, с которого приехали все эти странные существа, другая на лошадей, а третья — на тех, кто на нее смотрит.
Старик чувствовал, что он в последний раз проходит полным и бесконтрольным хозяином по своему царству, — проходит, как
страшная тень, оставлявшая за собой трепет…
Неточные совпадения
Смотри, смотри! Все ярче и
страшнее // Горит восток. Сожми меня в объятьях, // Одеждою, руками затени // От яростных лучей, укрой под
тенью // Склонившихся над озером ветвей.
В то время фамилия «М.М. Чемоданов», после его карикатуры в журнале Пушкарева «Свет и
тени», за которую слетел цензор Никотин, была
страшной, и он стал подписываться «Лилин», чтобы скрыть от цензуры свое имя.
От боли он укусил подушку и стиснул зубы, и вдруг в голове его, среди хаоса, ясно мелькнула
страшная, невыносимая мысль, что такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день эти люди, казавшиеся теперь при лунном свете черными
тенями.
И эти люди, и
тени вокруг костра, и темные тюки, и далекая молния, каждую минуту сверкавшая вдали, — все теперь представлялось ему нелюдимым и
страшным.
В маленькой комнате, тесно заставленной ящиками с вином и какими-то сундуками, горела, вздрагивая, жестяная лампа. В полутьме и тесноте Лунёв не сразу увидал товарища. Яков лежал на полу, голова его была в
тени, и лицо казалось чёрным,
страшным. Илья взял лампу в руки и присел на корточки, освещая избитого. Синяки и ссадины покрывали лицо Якова безобразной тёмной маской, глаза его затекли в опухолях, он дышал тяжело, хрипел и, должно быть, ничего не видел, ибо спросил со стоном: