— А вот подите! Берта Ивановна рассуждала обо мне какой я негодный для жизни человек, и сказала, что если бы она
была моею женой, так она бы меня кусала; а я отвечал, что я могу доставить ей это удовольствие и в качестве чужой жены. Я, мол, очень люблю, когда хорошенькие женщины приходят в такое состояние, что желают кусаться. А она, дура, сейчас расплакалась. Да, впрочем, черт с ними! Я был и рад; очень уж надоело это столь постоянное знакомство.
Неточные совпадения
Не говоря о том, что она
была хорошей
женой, хозяйкою и матерью, она умела и продавать в магазине разные изделия токарного производства; понимала толк в работе настолько, что могла принимать всякие, относящиеся до токарного дела заказы, и — мало этого — на окне их магазина на большом белом листе шляпного картона
было крупными четкими буквами написано на русском и немецком языках: здесь починяют, чистят, а также и вновь обтягивают материей всякие, дождевые и летние зонтики.
Берта Ивановна Шульц
была прежде всего и больше всего красавица, здоровая, свежая, белая, роскошная, очень добрая, угодливая, верная
жена, страстно нежная мать и бесценная хозяйка.
— Ну-ка, — говорило тогда его лицо гостям, угощавшимся у его хлебосольной трапезы, — ну-ка, скажите-ка, мои голубчики, у кого из вас
есть такая
жена?
— А ни у кого у вас нет такой
жены, да и ни у кого не может
быть такой
жены, — добавляло оно, следя за плававшей лебедью Бертой Ивановной. — А вот посмотрите, какой еще я куплю моей Бертиньке дом — так тоже у вас ни у кого и дома такого никогда не
будет.
Жило семейство Норков как нельзя тише и скромнее. Кроме каких-то двух старушек и пастора Абеля, у них запросто не бывал никто. С выходом замуж Берты Ивановны, которая поселилась с своим мужем через два дома от матери, ежедневным их посетителем сделался зять. Шульц вместе с
женою навещал тещину семью аккуратно каждый вечер и
был настоящим их семьянином и сыном Софьи Карловны. Потом в доме их, по известному читателям случаю, появился я, и в тот же день, вслед за моим выходом, Шульц привез художника Истомина.
Наш брат, русский человек, любит почавкать, — начинает Фридрих Фридрихович, давая вам чувствовать, что когда он десять минут назад называл себя немецким человеком, то это он шутил, а что, в самом-то деле, он-то и
есть настоящий русский человек, и вслед за этой оговоркой Шульц заводит за хлебом-солью беседу, в которой уж гостю приходится только молчать и слушать Фридриха Фридриховича со всяческим, впрочем, правом хвалить его ум, его добродетель, его честность, его
жену, его лошадь, его мебель, его хлеб-соль и его сигары.
— Ручки весьма изрядные, — отвечал, тщательно повязывая перед зеркалом галстук, Истомин. — Насчет этих ручек
есть даже некоторый анекдот, — добавил он, повернувшись к Шульцу. — У этой барыни муж дорогого стоит. У него руки совсем мацерированные: по двадцати раз в день их моет; сам ни за что почти не берется, руки никому не подает без перчатки и уверяет всех, что и
жена его не может дотронуться ни до чьей руки.
Пунцовые губы его тихо вздрагивали под черными усами и говорили мне, что в беспокойной крови его еще горит влажный поцелуй Берты Ивановны. Если бы пастор Абель вздумал в это время что-нибудь заговорить на тему: «не пожелай
жены искреннего твоего», то Роман Прокофьич, я думаю, едва ли
был бы в состоянии увлечься этой проповедью.
— Да-с, да; а вы вот скажите, бывали ли…
есть ли, наконец, у художников идеалы-то простые? Можете ли вы себе представить, какую бы вы себе хотели
жену?
Жена его спит на лебяжьем пуху; купается в розовом масле, а ты…», да и пойдет меня… мою свободу, мою свободу;
будет мне в моих глазах же гадить!
Я знал одного человека, очень умного, образованного и в своем роде стоика, который с геройским мужеством переносил от своей
жены самые страшные семейные сцены за привязанность к старому ватному халату; и у этого халата ниже поясницы давно
была огромная дыра, обшлага мотались бахромою, углы пол представляли ряд сметанных на живую нитку лент, или покромок.
Фридрих Фридрихович дал мне немецкое письмо, в котором
было написано: «Шесть дней тому назад ваш компатриот господин фон Истомин имел неприятную историю с русским князем N, с
женою которого он три недели тому назад приехал из Штуттгарта и остановился в моей гостинице.
Этак говорили скептики, но как скептиков даже и в Германии меньше, чем легковерных, то легковерные их перекричали и решили на том, что «а вот же купил!» Но это уж
были старые споры; теперь говорилось только о том, что эта
жена умирает у Бера, в его волчьей норе, и что он, наконец, решился вывезти ее, дать ей вздохнуть другим воздухом, показать ее людям.
Весь вопрос теперь мог заключаться только в том,
будет ли сектант Бер играть в карты и позволит ли он танцевать своей
жене.
Все, впрочем, довольно единогласно решали, что играть в карты он, может
быть, и станет, но танцевать своей
жене уж наверно не позволит.
— А Роберт Вейс, который должен
был играть на фортепиано, ушел к советнику… и он
был пьян к тому же. Да! я и забыла тебе сказать, что с ним приехала его
жена. Она из России. Она очень недурна, но я думаю, что она глупа, и после я в этом еще более убедилась. У нее, во-первых, нет роста; она совершенно карманная женщина. Я думаю, это вовсе не должно нравиться мужчинам. Хотя у мужчин бывают очень дикие вкусы, но большой рост все-таки очень важное дело.
— Накрапывает дождь — путь добрый
будет, — проговорил, высаживая
жену, молчавший всю дорогу Бер.
И
была в то время судьею Израиля Девора-пророчица,
жена Лапидофова.
Неточные совпадения
Городничий. А уж я так
буду рад! А уж как
жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Здесь
есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у
жены его, я присягнуть готов…
А Петр-то Иванович уж мигнул пальцем и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него
жена три недели назад тому родила, и такой пребойкий мальчик,
будет так же, как и отец, содержать трактир.
Не видеться ни с
женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не найдем, // Покуда не доведаем // Как ни на
есть — доподлинно: // Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?
Поспоривши, повздорили, // Повздоривши, подралися, // Подравшися, удумали // Не расходиться врозь, // В домишки не ворочаться, // Не видеться ни с
женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не найдем, // Покуда не доведаем // Как ни на
есть — доподлинно, // Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?