Птичка божия не знает // Ни заботы, ни труда. // Птичка жить нам не мешает // Никак и никогда! // Долгу ночь на ветке дремлет, // Солнце красное взойдет — // Птичка гласу
бога внемлет, // Встрепенется и поет: // — Барыня, барыня! // Сударыня барыня! // Ты скажи нам, барыня, // Чего тебе надобно? // Лешка! Дергай! Делай! Зверски делай! Дико! И — эх ты-и! // Шла барыня из Ростова // Поглядеть на Льва Толстого, // А барыня из Орла — // Неизвестно куда шла! // Барыня…
Птичка божия не знает // Ни заботы, ни труда, // Хлопотливо не свивает // Долговечного гнезда, // В долгу ночь на ветке дремлет; // Солнце красное взойдет, // Птичка гласу
бога внемлет, // Встрепенется и поет. // За весной, красой природы, // Лето знойное пройдет — // И туман и непогоды // Осень поздняя несет: // Людям скучно, людям горе; // Птичка в дальные страны, // В теплый край, за сине море // Улетает до весны.
Неточные совпадения
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии —
бог не
внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется в поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
Не дай мне
Бог сойтись на бале // Иль при разъезде на крыльце // С семинаристом в желтой шале // Иль с академиком в чепце! // Как уст румяных без улыбки, // Без грамматической ошибки // Я русской речи не люблю. // Быть может, на беду мою, // Красавиц новых поколенье, // Журналов
вняв молящий глас, // К грамматике приучит нас; // Стихи введут в употребленье; // Но я… какое дело мне? // Я верен буду старине.
Старушка, бабушка моя, // На креслах опершись, стояла, // Молитву шепотом творя, // И четки всё перебирала; // В дверях знакомая семья // Дворовых лиц мольбе
внимала, // И в землю кланялись они, // Прося у
бога долги дни.
— Какого звания — мужик простой, служить только
богу захотел, — а у нас тоже житье-то! При монастыре служим, а сапогов не дают; а мука-то ведь тоже ест их, хуже извести, потому она кислая; а начальство-то не
внемлет того: где хошь бери, хоть воруй у
бога — да!.. — бурчал старик. Увидев подъехавшего старика Захаревского, он поклонился ему. — Вон барин-то знакомый, — проговорил он, как-то оскаливая от удовольствия рот.
— И жаловались, да мало только что-то
внимали тому, — по пословице: рука руку моет; я
бога возблагодарил, как из этой их компании ушел!.. — заключил Добров.