Неточные совпадения
Меблировка этой комнаты состояла из небольшого круглого столика, кровати с дешевыми ситцевыми занавесами, какого-то
исторического комода, на котором было выцарапано: Beuharnais, Oginsky, Podwysocky, Ian nalit wody w zban, [Богарне, Огиньский, Подвысоцкий, Ян налил воды в жбан (польск.).] и многое множество других
исторических и неисторических
имен, более или менее удачно и тщательно произведенных гвоздем и рукою скучавшего и, вероятно, нищенствовавшего жильца.
У меня вон предки есть: с
историческими именами, в мундирах, лентах и звездах: ну, и меня толкали в камер-юнкеры, соблазняли гусарским мундиром.
— Это женщины, которые продавали любовь свою за деньги, и деньги весьма большие; некоторые из них, как, например, Фрина и Аспазия, заслужили даже себе
исторические имена, и первая прославилась красотой своей, а Аспазия — умом.
— Она появилась тогда здесь — сперва с одним итальянцем, каким-то князем с
историческим именем, что-то вроде Барберини или что-то похожее.
Картины далекого прошлого неотступно стояли перед духовным взором несчастного «баловня счастья» и за возвращение хотя на мгновение пережитых им сладких минут свиданья с княжною Несвицкою в доме графини Нелидовой он готов был отдать свое могущество, власть, свое
историческое имя и целый рой окружавших его красавиц.
Неточные совпадения
Землю пашут, стараясь выводить сохами вензеля, изображающие начальные буквы
имен тех
исторических деятелей, которые наиболее прославились неуклонностию.
Ведь последовательно проведенная точка зрения блага людей ведет к отрицанию смысла истории и
исторических ценностей, так как ценности
исторические предполагают жертву людским благам и людскими поколениями во
имя того, что выше блага и счастья людей и их эмпирической жизни.
Тот взгляд на жизнь, который я называю
историческим лишь в противоположность частному и который, в сущности, религиозный, — ценности ставит выше блага, он принимает жертвы и страдания во
имя высшей жизни, во
имя мировых целей, во
имя человеческого восхождения.
Нельзя же двум великим
историческим личностям, двум поседелым деятелям всей западной истории, представителям двух миров, двух традиций, двух начал — государства и личной свободы, нельзя же им не остановить, не сокрушить третью личность, немую, без знамени, без
имени, являющуюся так не вовремя с веревкой рабства на шее и грубо толкающуюся в двери Европы и в двери истории с наглым притязанием на Византию, с одной ногой на Германии, с другой — на Тихом океане.
Когда в
исторической перспективе начинают говорить и писать об умерших дурно и даже считают долгом так говорить во
имя правды, то потому, что умерший тут возвращается к земной истории, в которой добро перемешано со злом, свет с тьмой.