Неточные совпадения
— А
теперь к кому
же едете?
У нее бывает почти весь город, и она каждого встречает без всякого лицезрения, с тем
же спокойным достоинством, с тою
же сдержанностью, с которою она
теперь смотрит на медленно подъезжающий к ней экипаж с двумя милыми ей девушками.
— Вы сейчас обвиняли ее брата в том, что он осуждает людей за глаза, а
теперь обвиняете его в том, что он говорит правду в глаза. Как
же говорить ее нужно?
Верстовой столб представляется великаном и совсем как будто идет, как будто вот-вот нагонит; надбрежная ракита смотрит горою, и запоздалая овца, торопливо перебегающая по разошедшимся половицам моста, так хорошо и так звонко стучит своими копытками, что никак не хочется верить, будто есть люди, равнодушные к красотам природы, люди, способные то
же самое чувствовать, сидя вечером на каменном порожке инвалидного дома, что чувствуешь только, припоминая эти милые, теплые ночи, когда и сонная река, покрывающаяся туманной дымкой, <и> колеблющаяся возле ваших ног луговая травка, и коростель, дерущий свое горло на противоположном косогоре, говорят вам: «Мы все одно, мы все природа, будем тихи
теперь,
теперь такая пора тихая».
— Спит Епифанька. Где
теперь вставать ребенку, — отвечал столяр, посылающий этого
же Епифаньку ночью за шесть верст к своей разлапушке.
— Что ж толковать? Больного разве нельзя навестить? Больных все навещают. Я
же была у него с папой, отчего
же мне
теперь не пойти с тобою?
Когда люди входили в дом Петра Лукича Гловацкого, они чувствовали, что здесь живет совет и любовь, а когда эти люди знакомились с самими хозяевами, то уже они не только чувствовали витающее здесь согласие, но как бы созерцали олицетворение этого совета и любви в старике и его жене.
Теперь люди чувствовали то
же самое, видя Петра Лукича с его дочерью. Женни, украшая собою тихую, предзакатную вечерню старика, умела всех приобщить к своему чистому празднеству, ввести в свою безмятежную сферу.
— Какая
же тут причина нужна? Мне очень хорошо
теперь у себя дома; я занимаюсь — вот и вся причина.
Зато
теперь, встретив Помаду у одинокой Лизы, она нашла, что он как-то будто вышел из своей всегдашней колеи. Во всех его движениях замечалась при Лизе какая-то живость и несколько смешная суетливость. Взошел смелой, но тревожной поступью, поздоровался с Женни и сейчас
же начал доклад, что он прочел Милля и сделал отметки.
— Вы не понимаете, Юстин Феликсович; тогда у нее будет свое дело, она будет и знать, для чего трудиться. А
теперь на что
же Ольге Александровне?
Глядя
теперь на покрывавшееся пятнами лицо доктора, ей стало жаль его, едва ли не так
же нежно жаль, как жалела его Женни, и докторше нельзя было бы посоветовать заговорить в эти минуты с Лизою.
— Да. Надо ждать; все
же теперь не то, что было. «Сила есть и в терпенье». Надо испытать все мирные средства, а не подводить народ под страдания.
Теперь девка мальчика родила, несет его в воспитательный дом, принимают, и ни записи никакой, ничего, а через год она еще девочкой раздобылась и опять таким
же манером несет.
Арапов, торопливо поздоровавшись со всеми, тотчас
же попросил маркизу в сторонку. Здесь он эффектно сообщил ей по секрету, что Розанов и Райнер шпионы, что их нужно остерегаться и что
теперь, когда они открыты и разоблачены, от них можно ожидать всего.
— Удивительно! — произнесла Лиза. — Что
же вы
теперь думаете делать?
В опустевших домах
теперь пошла новая жизнь. Розанов, проводив Бахаревых, в тот
же день вечером зашел к Лизе и просидел долго за полночь. Говорили о многом и по-прежнему приятельски, но не касались в этих разговорах друг друга.
— Где
же теперь Лизавета Егоровна?
— Какая
же, господа, прибыль?
Теперь еще нет сбережений.
— Да вот
же всё эти, что опивали да объедали его, а
теперь тащат, кто за что схватится. Ну, вот видите, не правду ж я говорила: последний халат — вот он, — один только и есть, ему самому, станет обмогаться, не во что будет одеться, а этот глотик уж и тащит без меня. — «Он, говорит, сам обещал», перекривляла Афимья. — Да кто вам, нищебродам, не пообещает! Выпросите. А вот он обещал, а я не даю: вот тебе и весь сказ.
— Генерал ничего, — говорил дворник, — генерал у нас барин добрый. Он
теперь у нас такой: в порядках справедлив, ну, уж а только жа-шь и строг
же!
Скажет ли кто-нибудь, что ему скучно, Белоярцев сейчас замечает: «Отчего
же мне не скучно?» У кого-нибудь живот заболит, — Белоярцев сейчас поучает: «Да, да, болит! вот
теперь и болит.
— Так что
же, по-вашему,
теперь: бросить дело?
— Какой
же сон! Помилуйте, Анна Львовна, ну какой
теперь сон в десять часов!
На кондитера
же редактор Папошников точно смахивал как нельзя более и особенно
теперь, когда он вышел к ожидавшим его пяти особам.
— Ну жена
же его, жена. Кучер его сейчас прибежал, говорит, в гостинице остановилась, а
теперь к нему прибыла и вот распорядилась, послала. Видно, наш атлас не идет от нас!
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и
теперь столько
же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Хлестаков. Зачем
же? Ведь мне никакой нет
теперь в нем надобности.
Так вот как, Анна Андреевна, а? Как
же мы
теперь, где будем жить? здесь или в Питере?
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский,
теперь я вижу, — из чего
же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите
же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
— Да чем
же ситцы красные // Тут провинились, матушка? // Ума не приложу! — // «А ситцы те французские — // Собачьей кровью крашены! // Ну… поняла
теперь?..»