Неточные совпадения
Одни решили, что она много о
себе думает;
другие, что она ехидная-преехидная: все молчит да выслушивает; третьи даже
считали ее на этом же основании интриганкой, а четвертые, наконец, не соглашаясь ни с одним из трех вышеприведенных мнений, утверждали, что она просто дура и кокетка.
У маркизы хранилось шесть больших стихотворений: на смерть Пушкина, который во время ее детства посадил ее однажды к
себе на колени; на смерть Лермонтова, который однажды, во время ее детства, подарил ей бонбоньерку; на смерть двух-трех московских ученых, которых она знала и
считала своими
друзьями, и на смерть Шарлотты Кордай, Марии-Антуанетты и madame Ролан, которых она хотя лично не знала, но тоже
считала своими
друзьями.
— Дмитрий Петрович, — говорила ему Полинька, — советовать в таких делах мудрено, но я не
считаю грехом сказать вам, что вы непременно должны уехать отсюда. Это смешно: Лиза Бахарева присоветовала вам бежать из одного города, а я теперь советую бежать из
другого, но уж делать нечего: при вашем несчастном характере и неуменье
себя поставить вы должны отсюда бежать. Оставьте ее в покое, оставьте ей ребенка…
Неточные совпадения
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том, что он поставил
себя ради ее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни
другой не высказывали причины своего раздражения, но они
считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это
друг другу.
Нет, уж извини, но я
считаю аристократом
себя и людей подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум — это
другое дело), и которые никогда ни перед кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед.
Долли чувствовала
себя смущенною и искала предмета разговора. Хотя она и
считала, что с его гордостью ему должны быть неприятны похвалы его дома и сада, она, не находя
другого предмета разговора, всё-таки сказала ему, что ей очень понравился его дом.
Она молча села в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на всё, что он видел, Алексей Александрович всё-таки не позволял
себе думать о настоящем положении своей жены. Он только видел внешние признаки. Он видел, что она вела
себя неприлично, и
считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не сказать более, а сказать только это. Он открыл рот, чтобы сказать ей, как она неприлично вела
себя, но невольно сказал совершенно
другое.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих мыслей в
себе (а он не мог
себя ничем
другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.