— Спаси вас Господи и помилуй, — проговорила она, подходя к девушкам и смиренно придерживая одною
рукою полу ряски, а другою собирая длинные шелковые четки с крестом и изящными волокнистыми кистями.
Неточные совпадения
Панталонишки у него все подтрепаны от утренней росы, оживившей тощие, холодные
поля; фалды сюртучка тоже мокры,
руки красны, колена трясутся от беспрестанных пригинаний и прискакиваний, а свернутый трубкой рот совершенно сух от тревог и томленья.
Лиза сидела на балконе, положив свою головку на
руку. Глаза ее были полны слез, но она беспрестанно смаргивала эти слезы и глядела на расстилавшееся за рекою колосистое
поле.
— Ну, об этом будем рассуждать после, а теперь я за вами послала, чтобы вы как-нибудь достали мне хоть рюмку теплого вина, горячего чаю, хоть чего-нибудь, чего-нибудь. Я иззябла, совсем иззябла, я больна, я замерзала в
поле… и даже обморозилась… Я вам хотела написать об этом, да… да не могла…
руки вот насилу оттерли снегом… да и ни бумаги, ничего нет… а люди всё переврут…
Пока Женни сняла с себя мундир, отец надел треуголку и засунул шпагу, но, надев мундир, почувствовал, что эфесу шпаги неудобно находиться под
полою, снова выдернул это смертоносное орудие и, держа его в левой
руке, побежал в училище.
Он сидел, как куколка, не прислоняясь к стенке, но выдвигаясь вперед, — образец мужской скромности, своего рода московской изящности и благовоспитанности; гладко вычищенную шляпочку он держал на коленях, а на ее
полях держал свои правильные
руки в туго натянутых лайковых перчатках.
Пармен Семенович встречал гостей в передней, жал им
руки, приветливо кланялся и разводил, кого в зал и в гостиную, где был собран женский
пол и несколько мужчин помоложе, а кого прямо на лестницу, в собственные покои Пармена Семеновича с его холостым сыном.
— Ты прежде выкинь это, — отвечал Розанов, указывая пальцем левой
руки на
пол.
Молодой человек, которого назвали Кулею, приложил
руку к околышу конфедератки и, осадив на один шаг своего коня, поехал, уступая старшему на пол-лошади переда.
— Что это у вас на халате опять пятно? — заботливо спросила она, взяв в
руки полу халата. — Кажется, масло? — Она понюхала пятно. — Где это вы? Не с лампадки ли накапало?
На всей этой кучке, от толстой барыни до кучера, поддерживавшего
рукой полы длинного кафтана, лежала печать спокойной самоуверенности и избытка.
Я сидел на лежанке ни жив ни мертв, не веря тому, что видел: впервые при мне он ударил бабушку, и это было угнетающе гадко, открывало что-то новое в нем, — такое, с чем нельзя было примириться и что как будто раздавило меня. А он всё стоял, вцепившись в косяк, и, точно пеплом покрываясь, серел, съеживался. Вдруг вышел на середину комнаты, встал на колени и, не устояв, ткнулся вперед, коснувшись
рукою пола, но тотчас выпрямился, ударил себя руками в грудь:
Неточные совпадения
Его водили под
руки // То господа усатые, // То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Все
поле сенокосное // Помещик обошел.
У нас
поля обширные, // А не гораздо щедрые, // Скажи-ка, чьей
рукой // С весны они оденутся, // А осенью разденутся?
Но злаков на
полях все не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали
руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог не внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется в
поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
На другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили, что он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив
руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал, что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить по
полю до тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.
Выползли они все вдруг, и старые и малые, и мужеск и женск
пол, и, воздев
руки к небу, пали среди площади на колени.