Неточные совпадения
— Да как же, матушка! Раз,
что жар, а другое дело, последняя станция до губерни-то. Близко, близко, а ведь сорок верст еще. Спознишься выехать, будет
ни два
ни полтора. Завтра, вон, люди говорят, Петров день; добрые люди
к вечерням пойдут; Агнии Николаевне и сустреть вас некогда будет.
Глаз ее теперь нельзя видеть, потому
что они закрыты длинными ресницами, но в институте, из которого она возвращается
к домашним ларам, всегда говорили,
что ни у кого нет таких прелестных глаз, как у Лизы Бахаревой.
Деревенский человек, как бы
ни мала была степень его созерцательности, как бы
ни велики были гнетущие его нужды и заботы, всегда чуток
к тому,
что происходит в природе.
В описываемую нами эпоху, когда
ни одно из смешных и, конечно, скоропреходящих стремлений людей, лишенных серьезного смысла, не проявлялось с нынешнею резкостью, когда общество слепо верило Белинскому, даже в том, например,
что «самый почтенный мундир есть черный фрак русского литератора», добрые люди из деморализованных сынов нашей страны стремились просто
к добру.
— Ну как не надо! Очень надобность большая, —
к спеху ведь. Не все еще переглодала. Еще поищи по углам; не завалилась ли еще где какая…
Ни дать
ни взять фараонская мышь, —
что ни попадет — все сгложет.
«Эта жизнь ничем ее не удовлетворила бы и
ни от
чего ее не избавила бы», — подумала Женни, глядя после своей поездки
к Лизе на просвирнику гусыню, тянувшую из поседелого печатника последнего растительного гренадера.
А наша пить станет, сторублевыми платьями со стола пролитое пиво стирает, материнский образок
к стене лицом завернет или совсем вынесет и умрет голодная и холодная, потому
что душа ее
ни на одну минуту не успокоивается,
ни на одну минуту не смиряется, и драматическая борьба-то идет в ней целый век.
Свои холодные, даже презрительные отношения
к ежедневным хлопотам и интересам всех окружающих ее людей она выдерживала ровно, с невозмутимым спокойствием, никому
ни в
чем не попереча, никого ничем не задирая.
Ревизор не пришел
ни к какой определенной догадке, потому
что он не надевал мундира со дня своего выезда из университетского города и в день своего отъезда таскался в этом мундире по самым различным местам.
И хозяйка, и жилец были в духе и вели оживленную беседу. Давыдовская повторяла свой любимый рассказ, как один важный московский генерал приезжал
к ней несколько раз в гости и по три графина холодной воды выпивал, да так
ни с
чем и отошел.
«Черт возьми,
что же это у нее сидит в мозгу?» — спрашивал себя умный человек, даже задувая дома свечку и оборачиваясь
к стенке; но
ни одного раза
ни один умный человек не отгадал,
что в мозгу у маркизы просто сидит заяц.
— А у вас
что?
Что там у вас? Гггааа!
ни одного человека путного не было, нет и не будет. Не будет, не будет! — кричала она, доходя до истерики. — Не будет потому,
что ваш воздух и болота не годятся для русской груди… И вы… (маркиза задохнулась) вы смеете говорить о наших людях, и мы вас слушаем, а у вас нет терпимости
к чужим мнениям; у вас Марат — бог; золото, чины, золото, золото да разврат — вот ваши боги.
Искренно ответили только Арапов и Бычков, назвавшие себя прямо красными. Остальные, даже не исключая Райнера, играли словами и выходили какими-то пестрыми. Неприкосновенную белизну сохранили одни феи, да еще Брюхачев с Белоярцевым не солгали. Первый ничего не ответил и целовал женину руку, а Белоярцев сказал,
что он в жизни понимает только одно прекрасное и никогда не будет принадлежать
ни к какой партии.
Он еще завернул раза три
к маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова. Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому письмо для отправления в Петербург
к одному важному лицу. Розанов отправил это письмо, а через две недели
к нему заехал Рациборский и привез известие,
что Розанов определен ординатором при одной гражданской больнице; сообщая Розанову это известие, Рациборский
ни одним словом не дал почувствовать Розанову, кому он обязан за это определение.
Глаза у Варвары Ивановны были сильно наплаканы, и лицо немножко подергивалось, но дышало решимостью и притом такою решимостью, какая нисходит на лицо людей, изобретших гениальный путь
к своему спасению и стремящихся осуществить его во
что бы то
ни стало.
— Я вам уже имел честь доложить,
что у нас нет в виду
ни одного обстоятельства, обвиняющего вашего сына в поступке, за который мы могли бы взять его под арест. Может быть, вы желаете обвинить его в чем-нибудь, тогда, разумеется, другое дело: мы
к вашим услугам. А без всякой вины у нас людей не лишают свободы.
Полинька
ни за
что не хотела возвращаться
к дяде, не хотела жить одна или с незнакомыми людьми и возвращалась под крылышко Варвары Алексеевны, у которой жила она до переезда в Сокольники.
На основании новых сведений, сообщенных Ольгою Александровною о грубости мужа, дошедшей до того,
что он неодобрительно относится
к воспитанию ребенка, в котором принимали участие сами феи, — все нашли несообразным тянуть это дело долее, и Дмитрий Петрович, возвратясь один раз из больницы, не застал дома
ни жены,
ни ребенка.
Помада пошел и через полчаса возвратился, объявив,
что она совсем сошла с ума; сама не знает,
чего хочет; ребенка
ни за
что не отпускает и собирается завтра ехать
к генерал-губернатору.
Егор Николаевич ужасно быстро старел; Софи рыхлела; Ольга Сергеевна
ни в
чем не изменилась. Только
к кошкам прибавила еще левретку.
Маркиза и Романовны совсем оставили Лизу. Маркиза охладела
к Лизе по крайней живости своей натуры, а Романовны охладели потому,
что охладела маркиза. Но как бы там
ни было, а о «молодом дичке», как некогда называли здесь Лизу, теперь не было и помина: маркиза устала от долгой политической деятельности.
Еще при первом слухе о помолвке Женни мать Агния запретила Петру Лукичу готовить
что бы то
ни было
к свадебному наряду дочери.
— Нет, вы теперь объясните мне: согласны вы, чтобы гробовщики жили на одном правиле с столярями? — приставал бас с другой стороны Лизиной комнаты. — Согласны, — так так и скажите. А я на это
ни в жизнь,
ни за
что не согласен. Я сам доступлю
к князю Суворову и
к министру и скажу: так и так и извольте это дело рассудить, потому как ваша на все это есть воля. Как вам угодно, так это дело и рассудите, но только моего на это согласия никакого нет.
Дама, приготовлявшая бутерброд для ребенка, молча оглянулась на Розанова, и сидящие на окне особы женского пола тоже смотрели на него самым равнодушным взглядом, но не сказали
ни слова, давая этим чувствовать,
что относящийся
к ним вопрос недостаточно ясно формулирован и в такой редакции не обязывает их
к ответу.
Лиза давно стала очень молчалива, давно заставляла себя стерпливать и сносить многое,
чего бы она не стерпела прежде
ни для кого и
ни для
чего. Своему идолу она приносила в жертву все свои страсти и, разочаровываясь в искренности жрецов, разделявших с нею одно кастовое служение, даже лгала себе, стараясь по возможности оправдывать их и в то же время не дать повода
к первому ренегатству.
Белоярцев так часто толковал об этом «доме», так красно и горячо увлекал всех близких
к своему кружку людей описанием всех прелестей общежительства,
что, по мере того как эта мысль распространялась, никто не умел
ни понять,
ни выразить ее отдельно от имени Белоярцева.
Решившись писать
к вам, я вовсе не имею в виду оправдываться в ваших глазах в
чем бы то
ни было.
Она пришла
к нему на четвертый день его болезни, застав его совершенно одинокого с растерявшейся и плачущей Афимьей, которая рассказала Лизе,
что у них нет
ни гроша денег,
что она боится, как бы Василий Иванович не умер и чтобы ее не потащили в полицию.
Красин очень хорошо знал,
что печень Мечниковой не предрасположена
ни к какой гражданской хворобе, но неразборчивость новой корпорации, вербовавшей в свою среду все,
что стало как-нибудь в разлад с так называемой разумной жизнью, — все,
что приняло положение исключительное и относилось
к общественному суду и общественной морали более или менее пренебрежительно или равнодушно, — делала уместным сближение всякого такого лица с этою новою гражданскою группою.
На другое утро Помада явился
к Розанову. Он был, по обыкновению, сердечен и тепел, но Розанову показалось,
что он как-то неспокоен и рассеян. Только о Лизе он расспрашивал со вниманием, а
ни город,
ни положение всех других известных ему здесь лиц не обращали на себя никакого его внимания.
— Наше социальное положение, — доказывала она, — не позволяет нам за
чем бы то
ни было обращаться
к содействию правительственной полиции.