Неточные совпадения
На барина своего, отставного полковника Егора Николаевича Бахарева, он смотрел глазами солдат прошлого времени, неизвестно за что
считал его своим благодетелем и отцом-командиром, разумея, что повиноваться ему
не только за страх, но и за совесть сам бог повелевает.
И тот и другая
сочли бы величайшим преступлением, достойным если
не смертной казни, то по крайней мере церковной анафемы, если бы они упустили какой-нибудь интерес дома Бахаревых или дома смотрителя уездного училища, Гловацкого.
— Вовсе этого
не может быть, — возразил Бахарев. — Сестра пишет, что оне выедут тотчас после обеда; значит, уж если
считать самое позднее, так это будет часа в четыре, в пять. Тут около пятидесяти верст; ну, пять часов проедут и будут.
И семья священника, и семья Бахарева
не питали к Помаде особенного расположения, но привыкли к нему как-то и
считали его своим человеком.
— Без водки, — чего ж было
не договаривать! Я точно, Евгения Петровна, люблю закусывать и
счел бы позором скрыть от вас этот маленький порок из обширной коллекции моих пороков.
— Она хозяйничает; у нее все так хорошо, так тихо, что
не вышел бы из дома, —
сочла нужным сказать Лиза.
— Что высокий! Об нем никто
не говорит, о высоком-то. А ты мне покажи пример такой на человеке развитом, из среднего класса, из того, что вот
считают бьющеюся, живою-то жилою русского общества. Покажи человека размышляющего. Одного человека такого покажи мне в таком положении.
Одни решили, что она много о себе думает; другие, что она ехидная-преехидная: все молчит да выслушивает; третьи даже
считали ее на этом же основании интриганкой, а четвертые, наконец,
не соглашаясь ни с одним из трех вышеприведенных мнений, утверждали, что она просто дура и кокетка.
И она
считала эти обязанности своим преимущественным назначением вовсе
не вследствие какой-нибудь узкой теории, а так это у нее просто так выходило, и она так жила.
«Ничего; она, говорит,
не дура, только избалована, много о себе думает, первой умницей себя, кажется,
считает».
— Да,
считаю, Лизавета Егоровна, и уверен, что это на самом деле. Я
не могу ничего сделать хорошего: сил нет. Я ведь с детства в каком-то разладе с жизнью. Мать при мне отца поедом ела за то, что тот
не умел низко кланяться; молодость моя прошла у моего дяди, такого нравственного развратителя, что и нет ему подобного. Еще тогда все мои чистые порывы повытоптали. Попробовал полюбить всем сердцем… совсем черт знает что вышло. Вся смелость меня оставила.
У маркизы хранилось шесть больших стихотворений: на смерть Пушкина, который во время ее детства посадил ее однажды к себе на колени; на смерть Лермонтова, который однажды, во время ее детства, подарил ей бонбоньерку; на смерть двух-трех московских ученых, которых она знала и
считала своими друзьями, и на смерть Шарлотты Кордай, Марии-Антуанетты и madame Ролан, которых она хотя лично
не знала, но тоже
считала своими друзьями.
Все это
не объяснялось,
не разошлось вследствие формального разлада, а так, бросило то, что еще так недавно
считало своим главным делом, и сидело по своим норам. Некоторые, впрочем, сидели и
не в своих норах, но из наших знакомых эта доля выпала только Персиянцеву, который был взят тотчас по возвращении домой, в тот день, когда Арапов расстрелял своего барсука, а Бычков увлекся впервые родительскою нежностью к отрасли своего естественного брака.
Визит этот был сделан в тех соображениях, что нехорошо быть знакомой с дочерью и
не знать семейства. За окончанием всего этого маркиза снова делалась дамой, чтущей законы света, и спешила обставить свои зады сообразно всем требованиям этих законов. Первого же шага она
не боялась, во-первых, по своей доброте и взбалмошности, а во-вторых, и потому, что
считала себя достаточно высоко поставленною для того, чтобы
не подвергнуться обвинениям в искательстве.
— Горе, друг мой, а
не годы
считать надо.
— Отчего же? — возразила Бертольди. — Надо всегда жить так, чтобы
не было секретов. Если вы
считаете его дурным человеком, так говорите в глаза, а
не интригуйте.
Помада устроился в Москве очень скоро. Лиза захотела, чтобы он жил к ним ближе, а он ничего иного и
не хотел. Бертольди свела его с Незабитовским, и Помада поселился у Незабитовского,
считая только для блезира, что он живет у Розанова.
Пока мы
не будем
считать для себя обязательным участие к каждому человеку, до тех пор все эти гуманные теории — вздор, ахинея и ложь, только вредящая делу.
Неимущий
считал себя вправе пожить за счет имущего, и это все
не из одолжения,
не из-за содействия, а по принципу, «по гражданской обязанности».
Он
не верил ни в какие реформы,
считал все существующее на земле зло необходимым явлением своего времени и хотя
не отвергал какого-то прогресса, но ожидал его
не от людей, а от времени, и людям давал во времени только пассивное значение.
В настоящую минуту, если настроение ваших мыслей еще
не изменилось, если вы ничего сами себе
не разъяснили, — то я
считаю это делом бесполезным.
— Да нет у меня, Лизавета Егоровна, а
не о том забота, что вы отдадите. Вот сто или полтораста рублей это есть, за удовольствие
сочту, если вы их возьмете. Я ведь ваш должник.
Прогулки, чтенье, сон глубокой, // Лесная тень, журчанье струй, // Порой белянки черноокой // Младой и свежий поцелуй, // Узде послушный конь ретивый, // Обед довольно прихотливый, // Бутылка светлого вина, // Уединенье, тишина: // Вот жизнь Онегина святая; // И нечувствительно он ей // Предался, красных летних дней // В беспечной неге
не считая, // Забыв и город, и друзей, // И скуку праздничных затей.
Неточные совпадения
Городничий (поднося бумажки).Ровно двести рублей, хоть и
не трудитесь
считать.
Еще подбавил Филюшка… // И всё тут!
Не годилось бы // Жене побои мужнины //
Считать; да уж сказала я: //
Не скрою ничего!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так
считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти
не избыть!
Стародум(один). Он, конечно, пишет ко мне о том же, о чем в Москве сделал предложение. Я
не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный друг, когда вся публика
считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее сердце…
Дворянин, например,
считал бы за первое бесчестие
не делать ничего, когда есть ему столько дела: есть люди, которым помогать; есть отечество, которому служить.