Неточные совпадения
— Ну и выдали меня замуж, в церкви так в нашей венчали, по-нашему. А тут я годочек всего один с мужем-то пожила, да и овдовела, дитя родилось, да и умерло, все, как
говорила вам, — тятенька тоже померли еще прежде.
Утром, гляжу,
муж толк меня под бок: «Прибежи,
говорит, часов в двенадцать в лавку».
— Вернулась,
говорит, и прямо
мужу в ноги.
— Виновата, запомнила-с, завтра скажу. Плохо ей, Татьяне-то бедной. Мужа-то ее теперь в пожарную команду перевели; все одна, недостатки,
говорит, страшные терпит.
Правду
говоря, однако, всех тяжеле в этот день была роль самого добросердого барина и всех приятнее роль Зины. Ей давно смерть хотелось возвратиться к
мужу, и теперь она получила разом два удовольствия: надевала на себя венок страдалицы и возвращалась к
мужу, якобы не по собственной воле, имея, однако, в виду все приятные стороны совместного житья с
мужем, которыми весьма дорожила ее натура, не уважавшая капризов распущенного разума.
— За ужином я села между Зиной и ее
мужем и ни с кем посторонним не
говорила.
— Ну, что еще выдумаете! Что тут о философии.
Говоря о философии-то, я уж тоже позайму у Николая Степановича гегелевской ереси да гегелевскими словами отвечу вам, что философия невозможна там, где жизнь поглощена вседневными нуждами. Зри речь ученого
мужа Гегеля, произнесенную в Берлине, если не ошибаюсь, осенью тысяча восемьсот двадцать восьмого года. Так, Николай Степанович?
Муж ее умер, она стала увядать, история с князем стала ей надоедать, а Зарницын молод, хорош,
говорить умеет, отчего ж ей было не женить его на себе?
— А этот ваш приятель, Евграф Федорович, очень несчастлив чем-то, —
говорила мужу, раздеваясь, Дарья Афанасьевна.
Она была чрезвычайно рада этому, благодарила
мужа, причастилась и три последние дня жизни все
говорила с сыном.
Когда всё собрались к Полиньке вечером, на другой день после этого происшествия, она уже совсем поправилась, смеясь над своею вчерашнею истерикою и трусостью,
говорила, что она теперь ничего не боится, что ее испугало не внезапное появление
мужа, а то, что он схватил и унес дитя.
Впрочем, верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же, девушка, давно обжившаяся в городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но в кухне
говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол, с
мужем, не срамничай, не бегай по чужим дворам.
— Что это за бумага? — спросила она через несколько минут, указывая на лежащую на столе подорожную
мужа. — Это подорожная, — да? С нею можно уйти из Петербурга, — да?
Говорите же: да или нет?
— Ну, я обращусь к Зиночкину
мужу, — спокойно отвечала Лиза и более не стала
говорить об этом.
— Если любит, так все отгадает, — зарешила дама. — Женихами же вы умеете отгадывать и предупреждать наши желания, а женитесь…
Говорят: «у нее молодой
муж», — да что мне или другой из того, что у меня молодой
муж, когда для него все равно, счастлива я или несчастлива. Вы
говорите, что вы работаете для семьи, — это вздор; вы для себя работаете, а чтобы предупредить какое-нибудь пустое желание жены, об этом вы никогда не заботитесь.
— Я всегда
говорила: в молодых
мужьях никакого проку нет, все только о себе думают.
— К Александру Тихонычу дочка вчерашнего числа приехала из Петербурга. С
мужем,
говорят, совсем решилась: просит отца в монастыре келейку ей поставить и там будет жить белицей.
Когда Вера Павловна на другой день вышла из своей комнаты, муж и Маша уже набивали вещами два чемодана. И все время Маша была тут безотлучно: Лопухов давал ей столько вещей завертывать, складывать, перекладывать, что куда управиться Маше. «Верочка, помоги нам и ты». И чай пили тут все трое, разбирая и укладывая вещи. Только что начала было опомниваться Вера Павловна, а уж
муж говорит: «половина 11–го; пора ехать на железную дорогу».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)
Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что
говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава богу!» И
говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
«На что,
говорит, тебе
муж? он уж тебе не годится».
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да
говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А
муж,
муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Одни
говорили, что она не более как интриганка; которая с ведома
мужа задумала овладеть Грустиловым, чтобы вытеснить из города аптекаря Зальцфиша, делавшего Пфейферу сильную конкуренцию.