Неточные совпадения
— Ну, полно, полно плакать, — говорила
мать Агния. — Хоть это и хорошие слезы, радостные, а все же полно. Дай мне обнять Гешу. Поди ко мне,
дитя мое милое! — отнеслась она к Гловацкой.
Мать этих
детей, расставшись с мужем, ветрилась где-то за границей, и о ней здесь никто не думал.
Он был далеко; ему рисовался покинутый им
ребенок, рисовалось нерадостное будущее
дитяти с полусумасшедшею от природы
матерью.
— Да, моя
мать не умеет говорить иначе, — отвечало
дитя.
Ульрих Райнер был теперь гораздо старше, чем при рождении первого
ребенка, и не сумасшествовал.
Ребенка при св. крещении назвали Васильем. Отец звал его Вильгельм-Роберт.
Мать, лаская
дитя у своей груди, звала его Васей, а прислуга Вильгельмом Ивановичем, так как Ульрих Райнер в России именовался, для простоты речи, Иваном Ивановичем. Вскоре после похорон первого сына, в декабре 1825 года, Ульрих Райнер решительно объявил, что он ни за что не останется в России и совсем переселится в Швейцарию.
Так рос
ребенок до своего семилетнего возраста в Петербурге. Он безмерно горячо любил
мать, но питал глубокое уважение к каждому слову отца и благоговел перед его строгим взглядом.
Ребенок был очень благонравен, добр и искренен. Он с почтением стоял возле
матери за долгими всенощными в церкви Всех Скорбящих; молча и со страхом вслушивался в громовые проклятия, которые его отец в кругу приятелей слал Наполеону Первому и всем роялистам; каждый вечер повторял перед образом: «но не моя, а твоя да совершится воля», и засыпал, носясь в нарисованном ему мире швейцарских рыбаков и пастухов, сломавших несокрушимою волею железные цепи несносного рабства.
«Странное дело! — думает он, глотая свежую воду: — этот
ребенок так тощ и бледен, как мучной червяк, посаженный на пробку. И его
мать… Эта яркая юбка ветха и покрыта прорехами; этот спензер висит на ее тощей груди, как на палке, ноги ее босы и исцарапаны, а издали это было так хорошо и живописно!»
Здесь все тоже слушают другую старушенцию, а старушенция рассказывает: «
Мать хоть и приспит
дитя, а все-таки душеньку его не приспит, и душа его жива будет и к Богу отъидет, а свинья, если
ребенка съест, то она его совсем с душою пожирает, потому она и на небо не смотрит; очи горе не может возвести», — поясняла рассказчица, поднимая кверху ладони и глядя на потолок.
— Послушайте, — сказал он, — мне жаль вашу
мать: я сам имею
детей. Если вы можете скрыться из Москвы, я пущу вас и скажу, что не нашел вас дома. А между тем все это кончится и вы возвратитесь.
Доктор, с которым Полинька и Лиза шли под руку, почувствовал, что Калистратова от этой встречи так и затрепетала, как подстреленная голубка. В эту же минуту голиаф, оставив товарищей и нагнувшись к Полинькиному
ребенку, который шел впереди
матери, схватил и понес его.
Любви у нас и так нет; женщин мы всегда умели переменять; трудиться серьезно никогда не умели;
детей тоже прикидывали на долю одной
матери, либо на заботы опекунского совета; но зачем же опять все это формулировать в какую-то революцию?
— Боже мой! Я не узнаю вас, Белоярцев. Вы, человек, живший в области чистого художества, говорите такие вещи. Неужто вашему сердцу ничего не говорит
мать, забывающая себя над колыбелью больного
ребенка.
— Дело в том-с, Дмитрий Петрович, что какая же польза от этого материнского сиденья? По-моему, в тысячу раз лучше, если над этим
ребенком сядет не
мать с своею сантиментальною нежностью, а простая, опытная сиделка, умеющая ходить за больными.
— Слезы — глупость, а нежности — разнузданное сладострастие.
Мать, целуя своего
ребенка, только удовлетворяет в известной мере своим чувственным стремлениям.
—
Мать, целуя своего
ребенка, удовлетворяет своей чувственности! — повторил Розанов и спросил: — Как вы думаете об этом, Лизавета Егоровна?
— И это вам скажет всякий умный человек, понимающий жизнь, как ее следует понимать, — проговорила Бертольди. — От того, что
матери станут лизать своих
детей,
дети не будут ни умнее, ни красивее.
Старушка ласкала
дитя, ласкала
мать и утешала их, говоря...
— Ну разве можно описывать, как
ребенок, сидя на полу, невежливо ведет себя, пока
мать разрядится? Ну что же тут художественного и что тут гражданского?
Неточные совпадения
Дорога многолюдная // Что позже — безобразнее: // Все чаще попадаются // Избитые, ползущие, // Лежащие пластом. // Без ругани, как водится, // Словечко не промолвится, // Шальная, непотребная, // Слышней всего она! // У кабаков смятение, // Подводы перепутались, // Испуганные лошади // Без седоков бегут; // Тут плачут
дети малые. // Тоскуют жены,
матери: // Легко ли из питейного // Дозваться мужиков?..
Коли терпеть, так
матери, // Я перед Богом грешница, // А не
дитя мое!
«А что? ему, чай, холодно, — // Сказал сурово Провушка, — // В железном-то тазу?» // И в руки взять ребеночка // Хотел.
Дитя заплакало. // А
мать кричит: — Не тронь его! // Не видишь? Он катается! // Ну, ну! пошел! Колясочка // Ведь это у него!..
Дети, несчастные их
дети, при жизни отца и
матери уже осиротели.
И какого воспитания ожидать
детям от
матери, потерявшей добродетель?