Неточные совпадения
—
Не пущу, — задыхаясь, но решительно ответил опять Арефьич. — Позови
кого тебе надо к воротам, а
не езди.
—
Не пускают зачем?
кого боятся?
кого караулят?
—
Кто это у тебя глупый человек? — спросила,
не оборачиваясь, игуменья.
— Исправиться? — переспросила игуменья и, взглянув на Лизу, добавила: — ну, исправляются-то или меняются к лучшему только богатые, прямые, искренние натуры, а
кто весь век лгал и себе, и людям и
не исправлялся в молодости, тому уж на старости лет
не исправиться.
—
Кто ж это вам сказал, что здесь ничего
не делают?
Не угодно ли присмотреться самой-то тебе поближе. Может быть, здесь еще более работают, чем где-нибудь. У нас каждая почти одним своим трудом живет.
—
Не знаю уж, как и сказать,
кого больше жаль!
Жил он у дяди в каморке, иногда обедал, а иногда нет, участия
не видал ни от
кого и был постоянным предметом насмешек за свою неуклюжесть и необычайную влюбчивость, обыкновенно весьма неудачную.
Кого бы вы ни спросили о Помаде, какой он человек? — стар и мал ответит только: «так, из поляков», и словно в этом «из поляков» высказывалось категорическое обвинение Помады в таком проступке, после которого о нем уж и говорить
не стоило.
— Я и
не на смех это говорю. Есть всякие травы. Например, теперь,
кто хорошо знается, опять находят лепестан-траву. Такая мокрая трава называется. Что ты ее больше сушишь, то она больше мокнет.
— Уж и по обыкновению! Эх, Петр Лукич! Уж вот на
кого Бог-то, на того и добрые люди. Я, Евгения Петровна, позвольте, уж буду искать сегодня исключительно вашего внимания, уповая, что свойственная человечеству злоба еще
не успела достичь вашего сердца и вы, конечно,
не найдете самоуслаждения допиливать меня, чем занимается весь этот прекрасный город с своим уездом и даже с своим уездным смотрителем, сосредоточивающим в своем лице половину всех добрых свойств, отпущенных нам на всю нашу местность.
— Дома, — ответила Женни, удивленная,
кто бы мог о ней осведомляться в городе, в котором она никого
не знает.
— Я, право,
не знаю, — отвечала она, —
кто какое значение придает тому, что Лиза проехалась ко мне?
— За сущие пустяки, за луну там, что ли, избранила Соню и Зину, ушла,
не прощаясь, наверх, двое суток высидела в своей комнате; ни с
кем ни одного слова
не сказала.
Зина с Соней какие-то нылы ноющие, —
кто уж их там определит: и в короб
не лезут, и из короба
не идут.
Егор Николаевич был тверд тою своеобычною решимостью, до которой он доходил после долгих уклонений и с которой уж зато его свернуть было невозможно, если его раз перепилили. Теперь он ел за четверых и
не обращал ни на
кого ни малейшего внимания.
—
Кто с вами был здесь за воротами? — спросила Вязмитинова Женни,
не выпуская из рук чашки с моченым горохом.
«
Не за
кого,
не за
кого», — решил он.
Все уездные любители церковного пения обыкновенно сходились в собор к ранней обедне, ибо Никон Родионович всегда приходили помолиться за ранней, и тут пели певчие. Поздней обедни Никон Родионович
не любили и ядовито замечали, что к поздней обедне только ходят приказничихи хвастаться, у
кого новые башмаки есть.
Кто жил в уездных городах в последнее время, в послеякушкинскую эпоху, когда разнеслись слухи о благодетельной гласности, о новосильцевском обществе пароходства и победах Гарибальди в Италии, тот
не станет отвергать, что около этого знаменательного времени и в уездных городах, особенно в великороссийских уездных городах, имеющих
не менее одного острога и пяти церквей, произошел весьма замечательный и притом совершенно новый общественный сепаратизм.
Эта эпоха возрождения с людьми,
не получившими в наследие ни одного гроша,
не взявшими в напутствие ни одного доброго завета, поистине должна считаться одною из великих, поэтических эпох нашей истории. Что влекло этих сепаратистов, как
не чувство добра и справедливости?
Кто вел их?
Кто хоть на время подавил в них дух обуявшего нацию себялюбия, двоедушия и продажности?
— За ужином я села между Зиной и ее мужем и ни с
кем посторонним
не говорила.
Ни с
кем другим Женни
не говорила о Лизе.
Две поры года прошли для некоторых из наших знакомых
не бесследно, и мы в коротких словах опишем, что с
кем случилось в это время.
«
Кто бы эта такая? — подумала Лиза. — Женни? Нет, это
не Женни; и лошадь
не их, и у Женни нет белого бурнуса. Охота же ехать в такую жару!» — подумала она и,
не тревожа себя дальнейшими догадками, спокойно начала зашивать накрепко вметанную полоску китового уса.
Но этот взгляд был так быстр, что его
не заметил ни Помада, ни
кто другой.
Кто-то распустил слух, что эта косица вовсе
не имеет своего начала на голове Саренки, но что у него есть очень хороший, густой хвост, который педагог укладывает кверху вдоль своей спины и конец его выпускает под воротник и расстилает по черепу.
— В самом деле, я как-то ничего
не замечал, — начал он, как бы разговаривая сам с собою. — Я видел только себя, и ни до
кого остальных мне
не было дела.
— И
не кажи лучше. Сказываю тебе: живу, як горох при дорози:
кто йда, то и скубне. Э! Бодай она неладна була, ся жисть проклятая, як о ней думать. От пожалел еще господь, что жену дал добрую; а то бы просто хоть повеситься.
Благодаря строгой бережливости Дарьи Афанасьевны в доме Нечая
не было видно грязной, неряшливой нужды, но концы едва-едва сходились с концами, и чистенькая бедность была видна каждому,
кто умел бы повсмотреться в детские платьица и перештопанные холстинковые капотики самой Дарьи Афанасьевны.
— Как же?
Кому же до нас дело, как
не нам самим?
«
Кто поселится в этом подземелье, о том и петух
не запоет», — говорит каменщик, сгибаясь под тяжелой ношей.
По гостиной с таинственным, мрачным видом проходил Арапов. Он
не дал первого, обычного приветствия хозяйке, но проходил, пожимая руки всем по ряду и
не смотря на тех,
кого удостоивал своего рукопожатия. К маркизе он тоже отнесся с рядовым приветствием, но что-то ей буркнул такое, что она, эффектно улыбнувшись, сказала...
Он еще завернул раза три к маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова. Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому письмо для отправления в Петербург к одному важному лицу. Розанов отправил это письмо, а через две недели к нему заехал Рациборский и привез известие, что Розанов определен ординатором при одной гражданской больнице; сообщая Розанову это известие, Рациборский ни одним словом
не дал почувствовать Розанову,
кому он обязан за это определение.
Известны уж эти разговоры.
Кто спрашивает — спрашивает без толку, и
кто отвечает — тоже
не гонится за толковостью.
Не скоро, или по крайней мере уж никак
не сразу на дорогу выйдут.
Розанов чуть было
не заикнулся о Лизе, но ничего
не сказал и уехал, думая: «Может быть и к лучшему, что Лизавета Егоровна отказалась от своего намерения.
Кто знает, что выйдет, если они познакомятся?»
— Извините, сударыня: у меня много дела. Я вам сказал, что людей, которых ни в чем
не обвиняют, нельзя сажать под арест. Это, наконец, запрещено законом, а я вне закона
не вправе поступать. Вперед мало ли
кто что может сделать:
не посажать же под арест всех. Повторяю вам, это запрещено законом.
— И умно делаете. Затем-то я вас и позвал к себе. Я старый солдат; мне, может быть, извините меня, с революционерами и говорить бы, пожалуй,
не следовало. Но пусть каждый думает,
кто как хочет, а я по-своему всегда думал и буду думать. Молодежь есть наше упование и надежда России. К такому положению нельзя оставаться равнодушным. Их жалко. Я
не говорю об университетских историях. Тут что ж говорить! Тут говорить нечего. А есть, говорят, другие затеи…
— Вы, мой друг,
не знаете, как они хитры, — только говорила она, обобщая факт. — Они меня какими людьми окружали?.. Ггга! Я это знаю… а потом оказывалось, что это все их шпионы. Вон Корней, человек, или Оничкин Прохор,
кто их знает — пожалуй, всё шпионы, — я даже уверена, что они шпионы.
Кто знает, как бы это шло далее месяца, но случай
не дал делу затянуться и так долго.
— Какие документы? Что это такое документы? — с гримаской спросила Бертольди. —
Кого это может компрометировать? Нам надоела шваль, мы ищем порядочных людей — и только. Что ж, пусть все это знают:
не генерала же мы к себе приглашаем.
— А-а! То-то вы Помаду
не хвалите. Фотограф-жид приезжал; я ему пять целковых дал и работки кое у
кого достал, — он и сделал.
— Может быть, кто-нибудь и пойдет, а уж вы
не пойдете, за это я вам ручаюсь. Ну
кто, господа, в повстанье? записывайте, Незабитовский.
Вас отуманивает ваша горячая натура и честные стремления, и вы
не видите,
кого вы принимаете за людей.
— Да
кто вы?
Кто это вы? Много ли вас — то? Вас и пугать
не станут, — сами попрячетесь, как мыши. Силачи какие! Вы посмотрите, ведь на это
не надо ни воли, ни знаний, ни смелости; на это даже, я думаю, Белоярцев, и тот пойдет.
Калистратова навещала Лизу утрами, но гораздо реже, отговариваясь тем, что вечером ей
не с
кем ходить. Лиза никогда
не спрашивала о Розанове и как рыба молчала при всяком разговоре, в котором с какой бы то ни было стороны касались его имени.
Помада в это время жил у одной хозяйки с Бертольди и несколькими студентами, а Розанов вовсе
не хотел теперь встречаться ни с
кем и тем более с Бертольди.
— Это ничего, maman: я уеду и буду жить честно; вы
не будете краснеть за меня ни перед
кем.
— Это вовсе
не романтизм, а
кто знает, какие тут.
— Тут все дело в узкости. Надо, чтоб
не было узких забот только о себе или только о тех,
кого сама родила. Наши силы — достояние общественное, и терпеться должно только то, что полезно, — опять поучал Белоярцев. — Задача в том, чтоб всем равно было хорошо, а
не в том, чтобы некоторым было отлично.
Лиза давно стала очень молчалива, давно заставляла себя стерпливать и сносить многое, чего бы она
не стерпела прежде ни для
кого и ни для чего. Своему идолу она приносила в жертву все свои страсти и, разочаровываясь в искренности жрецов, разделявших с нею одно кастовое служение, даже лгала себе, стараясь по возможности оправдывать их и в то же время
не дать повода к первому ренегатству.