Неточные совпадения
В дверь
вошла молодая, очаровательно милая монахиня и, быстро подойдя
к игуменье, поцеловала ее руку.
— Раздуйте самоварчик, — сказала,
входя, сестра Феоктиста. — Ну, так спать? — добавила она, обратясь
к девицам.
— Что такое? что такое? — Режьте скорей постромки! — крикнул Бахарев, подскочив
к испуганным лошадям и держа за повод дрожащую коренную, между тем как упавшая пристяжная барахталась, стоя по брюхо в воде, с оторванным поводом и одною только постромкою. Набежали люди, благополучно свели с моста тарантас и вывели, не
входя вовсе в воду, упавшую пристяжную.
— Правда, правда, — подхватил Бахарев. — Пойдут дуть да раздувать и надуют и себе всякие лихие болести, и другим беспокойство. Ох ты, господи! господи! — произнес он, вставая и направляясь
к дверям своего кабинета, — ты ищешь только покоя, а оне знай истории разводят. И из-за чего, за что девочку разогорчили! — добавил он,
входя в кабинет, и так хлопнул дверью, что в зале задрожали стены.
Феоктиста немедленно встала и в комнате девочек встретилась с Бахаревым, который шутливо погрозил ей пальцем и
вошел к игуменье.
—
К мужу отправить. Отрезанный ломоть
к хлебу не пристает. Раз бы да другой увидала, что нельзя глупить, так и обдумалась бы; она ведь не дура. А то маменька с папенькой сами потворствуют, бабенка и дурит, а потом и в привычку
войдет.
Когда люди
входили в дом Петра Лукича Гловацкого, они чувствовали, что здесь живет совет и любовь, а когда эти люди знакомились с самими хозяевами, то уже они не только чувствовали витающее здесь согласие, но как бы созерцали олицетворение этого совета и любви в старике и его жене. Теперь люди чувствовали то же самое, видя Петра Лукича с его дочерью. Женни, украшая собою тихую, предзакатную вечерню старика, умела всех приобщить
к своему чистому празднеству, ввести в свою безмятежную сферу.
— Пошел, пошел, баловник, на свое место, — с шутливою строгостью ворчит,
входя, Петр Лукич, относясь
к Зарницыну. — Звонок прозвонил, а он тут угощается. Что ты его, Женни, не гоняешь в классы?
За ним
вошел Помада и, по примеру Розанова, тоже приложился
к Лизиной ручке.
В залу
вошел лакей. Он с замешательством тщательно запер за собою дверь из передней и пошел на цыпочках
к коридору, но потом вдруг повернул
к Лизе и, остановись, тихо произнес...
Лиза с первого визита всегда
входила к Гловацким чрез эти двери, и теперь она отперла их без всякого расположения молчать и супиться, как во время всей дороги.
Пили чай; затем Сафьянос, Петр Лукич, Александровский и Вязмитинов уселись за пульку. Зарницын явился
к Евгении Петровне в кухню, где в это время сидела и Лиза. За ним вскоре явился Помада, и еще чрез несколько минут тихонько
вошел доктор.
На двадцать втором году Вильгельм Райнер возвратился домой, погостил у отца и с его рекомендательными письмами поехал в Лондон. Отец рекомендовал сына Марису, Фрейлиграту и своему русскому знакомому, прося их помочь молодому человеку пристроиться
к хорошему торговому дому и
войти в общество.
В комнату снова
вошел Рациборский и, подойдя
к Арапову, подал ему сложенную бумажку.
Рациборский поклонился и вернулся
к человеку, а Ярошиньский
вошел в рабочую.
— Да, уж вашей
к этому прибавить нельзя, — прошептала, совсем вскипев, маркиза и, встав а la Ristori, [На манер Ристори (франц.).] с протянутою
к дверям рукою, произнесла: — Господин Пархоменко! прошу вас выйти отсюда и более сюда никогда не
входить.
— Что это за таинственные посетители? — спросил,
входя к Розанову, Лобачевский, из комнаты которого чрез двери был слышен этот разговор.
Более полутора часа пролежал в таком положении один-одинешенек бедный корректор. Никто
к нему не
входил в комнату, никто о нем не понаведался: хозяина и слуха и духа не было.
— Слушайте, Бахарева, что я написала, — сказала она, вставши, и прочла вслух следующее: «Мы живем самостоятельною жизнью и,
к великому скандалу всех маменек и папенек, набираем себе знакомых порядочных людей. Мы знаем, что их немного, но мы надеемся сформировать настоящее общество. Мы
войдем в сношения с Красиным, который живет в Петербурге и о котором вы знаете: он даст нам письма. Метя на вас только как на порядочного человека, мы предлагаем быть у нас в Богородицком, с того угла в доме Шуркина». Хорошо?
Мало-помалу Помада
входил в самую суть новой жизни и привешивался
к новым людям, но новые люди его мало понимали, и сама Бертольди, у которой сердца все-таки было больше, чем у иных многих, только считала его «монстром» и «дикобразом».
Теперь это жилище было несколько в большем беспорядке. Не до порядков было его хозяйке. Когда доктор и Бертольди
вошли к Полиньке Калистратовой, она стояла у детской кроватки. Волосы у нее были наскоро собраны пуком на затылке и платье, видно, не снималось несколько суток.
Проходили сутки за сутками; Лиза не выходила из своей комнаты, и
к ней никто не
входил, кроме няни и Полиньки Калистратовой.
Старуха
вошла молча, с тем же узелочком, с которым Розанов ее увидел на улице, и молча зашлепала
к окну, на которое и положила свой узелок.
Райнер преспокойно сидел с Евгенией Петровной у печки в ее спальне, и они не заметили, как
к ним через детскую
вошел Розанов, поднявшийся по черной лестнице.
— Господи!
к счастию, вы так неосторожно говорили, что я поневоле все слышала, — сказала,
входя в гостиную, Вязмитинова. — Говорите, в чем дело, может быть, что-нибудь придумаем.
Он поклонился Евгении Петровне и Розанову, молча раскатал свернутый епитрахиль, надел его, взял в руки крест и с дароносицею
вошел за Абрамовною
к больной.
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда
войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут
к дурному смотрению или
к неискусству врача.
Растаковский (
входит).Антона Антоновича поздравляю. Да продлит бог жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит
к ручке Анны Андреевны.)Марья Антоновна! (Подходит
к ручке Марьи Антоновны.)
Ударили
к заутрене, // Как в город я
вошла. // Ищу соборной площади, // Я знала: губернаторский // Дворец на площади. // Темна, пуста площадочка, // Перед дворцом начальника // Шагает часовой.
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в дом
войдем, так из дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит
к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, // Не мнется и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты
входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба
к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.