Неточные совпадения
Никогда до сих пор не
входил он в распивочные, но теперь голова его кружилась, и
к тому же палящая жажда томила его.
Как
вошли, я прочел ее, а потому тотчас же и обратился
к вам.
— Да што! — с благородною небрежностию проговорил Илья Петрович (и даже не што, а как-то «Да-а шта-а!»), переходя с какими-то бумагами
к другому столу и картинно передергивая с каждым шагом плечами, куда шаг, туда и плечо, — вот-с, извольте видеть: господин сочинитель, то бишь студент, бывший то есть, денег не платит, векселей надавал, квартиру не очищает, беспрерывные на них поступают жалобы, а изволили в претензию
войти, что я папироску при них закурил!
— Вы… кто? — продолжал он допрашивать, обращаясь
к самому артельщику. Но в эту минуту опять отворилась дверь настежь и, немного наклонившись, потому что был высок,
вошел Разумихин.
Слушай внимательно: и дворник, и Кох, и Пестряков, и другой дворник, и жена первого дворника, и мещанка, что о ту пору у ней в дворницкой сидела, и надворный советник Крюков, который в эту самую минуту с извозчика встал и в подворотню
входил об руку с дамою, — все, то есть восемь или десять свидетелей, единогласно показывают, что Николай придавил Дмитрия
к земле, лежал на нем и его тузил, а тот ему в волосы вцепился и тоже тузил.
— Да что те надо? Кто таков? — крикнул работник, выходя
к нему. Раскольников
вошел опять в дверь.
— Хоть бы умереть-то дали спокойно! — закричала она на всю толпу, — что за спектакль нашли! С папиросами! Кхе-кхе-кхе! В шляпах
войдите еще!.. И то в шляпе один… Вон!
К мертвому телу хоть уважение имейте!
Вошел доктор, аккуратный старичок, немец, озираясь с недоверчивым видом; подошел
к больному, взял пульс, внимательно ощупал голову и с помощью Катерины Ивановны отстегнул всю смоченную кровью рубашку и обнажил грудь больного.
Она
вошла, едва переводя дух от скорого бега, сняла с себя платок, отыскала глазами мать, подошла
к ней и сказала: «Идет! на улице встретила!» Мать пригнула ее на колени и поставила подле себя.
Впрочем, и это бледное и угрюмое лицо озарилось на мгновение как бы светом, когда
вошли мать и сестра, но это прибавило только
к выражению его, вместо прежней тоскливой рассеянности, как бы более сосредоточенной муки.
— Н… нет, видел, один только раз в жизни, шесть лет тому. Филька, человек дворовый у меня был; только что его похоронили, я крикнул, забывшись: «Филька, трубку!» —
вошел, и прямо
к горке, где стоят у меня трубки. Я сижу, думаю: «Это он мне отомстить», потому что перед самою смертью мы крепко поссорились. «Как ты смеешь, говорю, с продранным локтем ко мне
входить, — вон, негодяй!» Повернулся, вышел и больше не приходил. Я Марфе Петровне тогда не сказал. Хотел было панихиду по нем отслужить, да посовестился.
Петр Петрович
вошел и довольно любезно, хотя и с удвоенною солидностью, раскланялся с дамами. Впрочем, смотрел так, как будто немного сбился и еще не нашелся. Пульхерия Александровна, тоже как будто сконфузившаяся, тотчас же поспешила рассадить всех за круглым столом, на котором кипел самовар. Дуня и Лужин поместились напротив друг друга по обоим концам стола. Разумихин и Раскольников пришлись напротив Пульхерии Александровны, — Разумихин ближе
к Лужину, а Раскольников подле сестры.
Явившись тогда с визитом
к Раскольникову, он
вошел с чувством благодетеля, готовящегося пожать плоды и выслушать весьма сладкие комплименты.
— Это я…
к вам, — ответил Раскольников и
вошел в крошечную переднюю. Тут, на продавленном стуле, в искривленном медном подсвечнике, стояла свеча.
Через минуту
вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и сел на стул
к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
— Дебатирован был в последнее время вопрос: имеет ли право член коммуны
входить к другому члену в комнату,
к мужчине или женщине, во всякое время… ну, и решено, что имеет…
— А ведь я
к вам уже заходил третьего дня вечером; вы и не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, — в комнату, в эту самую,
входил. Тоже, как и сегодня, прохожу мимо — дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей не доложился — вышел. Не запираете?
—
К нему. Где он? Вы знаете? Отчего эта дверь заперта? Мы сюда
вошли в эту дверь, а теперь она заперта на ключ. Когда вы успели запереть ее на ключ?
Когда он
вошел к Соне, уже начинались сумерки.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он
вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала в нем. Он вошел в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда
войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут
к дурному смотрению или
к неискусству врача.
Растаковский (
входит).Антона Антоновича поздравляю. Да продлит бог жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит
к ручке Анны Андреевны.)Марья Антоновна! (Подходит
к ручке Марьи Антоновны.)
Ударили
к заутрене, // Как в город я
вошла. // Ищу соборной площади, // Я знала: губернаторский // Дворец на площади. // Темна, пуста площадочка, // Перед дворцом начальника // Шагает часовой.
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в дом
войдем, так из дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит
к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, // Не мнется и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты
входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба
к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.