— Да, давно юж не виделись, захотел повидеться, — проговорил
бывший офицер польских войск, пожав руки Арапову и Розанову.
Неточные совпадения
— Студент Каетан Слободзиньский с Волыня, — рекомендовал Розанову Рациборский, — капитан Тарас Никитич Барилочка, — продолжал он, указывая на огромного
офицера, — иностранец Вильгельм Райнер и мой дядя, старый
офицер бывших польских войск, Владислав Фомич Ярошиньский. С последним и вы, Арапов, незнакомы: позвольте вас познакомить, — добавил Рациборский и тотчас же пояснил: — Мой дядя соскучился обо мне, не вытерпел, пока я возьму отпуск, и вчера приехал на короткое время в Москву, чтобы повидаться со мною.
Райнер весь обращался в слух и внимание, а Ярошиньский все более и более распространялся о значении женщин в истории, цитировал целые латинские места из Тацита, изобличая познания, нисколько не отвечающие званию простого
офицера бывших войск польских, и, наконец, свел как-то все на необходимость женского участия во всяком прогрессивном движении страны.
Не было здесь добродушного седого
офицера бывших войск польских.
Нехлюдов слушал, не вступая в разговор, и, как
бывший офицер, понимал, хоть и не признавал, доводы молодого Чарского, но вместе с тем невольно сопоставлял с офицером, убившим другого, того арестанта красавца-юношу, которого он видел в тюрьме и который был приговорен к каторге за убийство в драке.
Первым от судей помещался один из назвавших себя — Сергей Головин, сын отставного полковника, сам
бывший офицер. Это был совсем еще молодой, белокурый, широкоплечий юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни ожидание неминуемой смерти не могли стереть краски с его щек и выражения молодой, счастливой наивности с его голубых глаз. Все время он энергично пощипывал лохматую светлую бородку, к которой еще не привык, и неотступно, щурясь и мигая, глядел в окно.
Неточные совпадения
Интересна была она своим знанием веселой жизни людей «большого света»,
офицеров гвардии, крупных бюрократов, банкиров. Она обладала неиссякаемым количеством фактов, анекдотов, сплетен и рассказывала все это с насмешливостью
бывшей прислуги богатых господ, — прислуги, которая сама разбогатела и вспоминает о дураках.
Командиру шкуны и
бывшим в Шанхае
офицерам отдано было приказание торопиться к Saddle Islands для соединения с отрядом.
Нет более в живых также капитана (потом генерала) Лосева, В. А. Римского-Корсакова,
бывшего долго директором Морского корпуса, обоих медиков, Арефьева и Вейриха, лихого моряка Савича, штурманского
офицера Попова. [К этому скорбному списку надо прибавить скончавшегося в последние годы И. П. Белавенеца, служившего в магнитной обсерватории в Кронштадте, и А. А. Халезова, известного под названием «деда» в этих очерках плавания — примеч. Гончарова.]
Бывшие на берегу
офицеры с американского судна сказывали, что они ожидали уже услышать ночью с нашего фрегата пушечные выстрелы, извещающие о критическом положении судна, а английский миссионер говорил, что он молился о нашем спасении.
Офицер требовал, чтобы были надеты наручни на общественника, шедшего в ссылку и во всю дорогу несшего на руках девочку, оставленную ему умершей в Томске от тифа женою. Отговорки арестанта, что ему нельзя в наручнях нести ребенка, раздражили
бывшего не в духе
офицера, и он избил непокорившегося сразу арестанта. [Факт, описанный в книге Д. А. Линева: «По этапу».]