Неточные совпадения
Горданову Иосаф Висленев сообщал и свои надежды, что эти три тысячи зато будут для него последним уроком, что он их выплатит, как наказание за свою неуместную доверчивость, и откланяется; но пока он искал
средства расплатиться и раскланяться, прошло еще полгода, и ему был предъявлен второй счет
на такую же сумму, от признания которой не было возможности уклониться после того, как эта статья раз уже была признана, и Висленев явился должником своей
жены уже не
на три, а
на шесть тысяч рублей.
«Еще P. S. Сейчас ко мне пришла Ванскок и сообщила свежую новость. Бодростин ничего не знает, что под его руку пишут уже большие векселя по его доверенности. Пускай
жена его едет сейчас сюда накрыть эту страшную подлость, а если что нужно разведать и сообщить, то я могу, но
на это нужны, разумеется,
средства, по крайней мере рублей пятьдесят или семьдесят пять, и чтобы этого не знала Ванскок».
Неточные совпадения
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки в деятельности других и считал своим долгом указывать
на средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с
женой он начал писать свою первую записку о новом суде из бесчисленного ряда никому ненужных записок по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
Кирсанов стал говорить, что русская фамилия его
жены наделает коммерческого убытка; наконец, придумал такое
средство: его
жену зовут «Вера» — по — французски вера — foi; если бы
на вывеске можно было написать вместо Au bon travail — A la bonne foi, то не было ли бы достаточно этого?
Скоро, однако, умный и лукавый старик нашел
средство примириться с «новым направлением». Начались религиозные споры, и в капитанской усадьбе резко обозначились два настроения. Женщины — моя мать и
жена капитана — были
на одной стороне, мой старший брат, офицер и студент —
на другой.
Он погордился, погорячился; произошла перемена губернского начальства в пользу врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и
на последние
средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять, что он написал, велели подать просьбу, — одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел всё; последние женины тряпки были в закладе, а тут родился ребенок, и, и… «сегодня заключительный отказ
на поданную просьбу, а у меня почти хлеба нет, ничего нет,
жена родила.
— Ну да, — положим, что вы уж женаты, — перебил князь, — и тогда где вы будете жить? — продолжал он, конечно, здесь, по вашим
средствам… но в таком случае, поздравляю вас, теперь вы только еще, что называется, соскочили с университетской сковородки: у вас прекрасное направление, много мыслей, много сведений, но, много через два — три года, вы все это растеряете, обленитесь, опошлеете в этой глуши, мой милый юноша — поверьте мне, и потом вздумалось бы вам съездить, например, в Петербург, в Москву, чтоб освежить себя — и того вам сделать будет не
на что: все деньжонки уйдут
на родины, крестины,
на мамок,
на нянек,
на то, чтоб ваша
жена явилась не хуже другой одетою, чтоб квартирка была хоть сколько-нибудь прилично убрана.