Неточные совпадения
— Да-с; подбираемся-с, подбираемся… и заметьте-с, что довольно дружно один за другим. А ведь в существе нечему здесь много и
удивляться: всему этому так надлежало и быть: жили, жили долго и наступила пора давать другим место жить. Это всегда так бывает, что смерти вдруг так и хлынут, будто мешок прорвется. Катерина же Астафьевна, знаете, женщина тучная, с сердцем нетерпячим… приехала к нам как раз во время похорон
Веры, узнала, что муж в тюрьме, и повезла ногой и руку повесила.
— Здоров как стена. Паинька сшила ему ватошничек из зеленого платья покойницы
Веры, он взял и говорит: «Вот что меня погубило: это зеленое платье, а то бы я далеко пошел». Он-таки совсем с ума сошел. Удивительно, право: чего не было — и того лишился! Кой же леший его когда-то политикой обвинял? А? Я этому тоже
удивляюсь.
Неточные совпадения
—
Удивляюсь, как вас занесло в такое захолустье, — говорил он, рассматривая книги в шкафе. — Тут даже прокурор до того одичал, что Верхарна с Ведекиндом смешивает. Погибает от диабета. Губернатор уверен, что Короленко — родоначальник всех событий девятьсот пятого года. Директриса гимназии доказывает, что граммофон и кинематограф утверждают
веру в привидения, в загробную жизнь и вообще — в чертовщину.
— Я объясню тебе,
Вера; но чтоб понять мое объяснение, не надо так
удивляться, а терпеливо выслушать и потом призвать весь свой ум…
А она, очевидно, сделала это. Как она приобрела власть над умом и доверием
Веры? Он недоумевал — и только больше
удивлялся бабушке, и это удивление выражалось у него невольно.
— Поздравляю с новорожденной! — заговорила
Вера развязно, голосом маленькой девочки, которую научила нянька — что сказать мамаше утром в день ее ангела, поцеловала руку у бабушки — и сама
удивилась про себя, как память подсказала ей, что надо сказать, как язык выговорил эти слова! — Пустое! ноги промочила вчера, голова болит! — с улыбкой старалась договорить она.
Я люблю, как Леонтий любит свою жену, простодушной, чистой, почти пастушеской любовью, люблю сосредоточенной страстью, как этот серьезный Савелий, люблю, как Викентьев, со всей веселостью и резвостью жизни, люблю, как любит, может быть, Тушин,
удивляясь и поклоняясь втайне, и люблю, как любит бабушка свою
Веру, — и, наконец, еще как никто не любит, люблю такою любовью, которая дана творцом и которая, как океан, омывает вселенную…»