Неточные совпадения
Так скромно и
достойно выраженная похвала Чихачева чрезвычайно понравилась Рубини. Ему, конечно, давно уже надокучили и опротивели все опошлевшие возгласы дешевого восторга, которыми люди банальных вкусов считают за необходимое приветствовать артистов. В словах Чихачева действительно
была похвала, которую можно принять, не краснея за того, кто хвалит. И Рубини, сжав руку монаха, сказал...
Нет у тебя отца! // Твоим отцом убийца быть не может! // Ты сирота! Как я, ты сирота! // Беги со мной! Я не на счастье, Ксенья, // Тебя зову, не на престол! Быть может, // Я осужден к лишеньям и к нужде, // Быть может, я скитаться буду — но, // Где б я ни стал, то место, где я стану, // Оно всегда
достойно будет нас! // А этот терем, Ксенья…
Нужно жить, а значит и молиться так, как угодно богу, и поэтому каждый день следует читать и петь только то, что угодно богу, то есть что полагается по уставу; так, первую главу от Иоанна нужно читать только в день Пасхи, а от Пасхи до Вознесения нельзя петь «
Достойно есть» и проч.
Все это положение, вместе взятое, кажется,
достойно быть поставлено в числе доводов, что клировые нравы в православной церкви теперь не понизились, а повысились, ибо теперь такое явление, как бродяжество лиц духовного чина, означенное в указах, уже невозможно.
Неточные совпадения
Вронский сам
был представителен; кроме того, обладал искусством держать себя достойно-почтительно и имел привычку в обращении с такими лицами; потому он и
был приставлен к принцу.
В первую минуту ей показалось неприлично, что Анна ездит верхом. С представлением о верховой езде для дамы в понятии Дарьи Александровны соединялось представление молодого легкого кокетства, которое, по ее мнению, не шло к положению Анны; но когда она рассмотрела ее вблизи, она тотчас же примирилась с ее верховою ездой. Несмотря на элегантность, всё
было так просто, спокойно и
достойно и в позе, и в одежде, и в движениях Анны, что ничего не могло
быть естественней.
Что Ноздрев лгун отъявленный, это
было известно всем, и вовсе не
было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы ни
была пошла новость, но лишь бы она
была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!» — а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их ни
есть, наговорятся непременно досыта и потом признают, что это не стоит внимания и не
достойно, чтобы о нем говорить.
Несколько раз, с различными интонациями и с выражением величайшего удовольствия, прочел он это изречение, выражавшее его задушевную мысль; потом задал нам урок из истории и сел у окна. Лицо его не
было угрюмо, как прежде; оно выражало довольство человека,
достойно отмстившего за нанесенную ему обиду.
Похвастался отлично переплетенной в зеленый сафьян, тисненный золотом, книжкой Шишкова «Рассуждение о старом и новом слоге» с автографом Дениса Давыдова и чьей-то подписью угловатым почерком, начало подписи
было густо зачеркнуто, остались только слова: «…за сие и
был достойно наказан удалением в армию тысяча восемьсот четвертого году».