Эти «заставы», теперь, кажется, исчезнувшие повсеместно, составляли в то время характерную особенность шоссейных дорог, а характерную особенность самих застав составляли шоссейные инвалиды николаевской службы, доживавшие здесь свои более или менее
злополучные дни… Характерными чертами инвалидов являлись: вечно — дремотное состояние и ленивая неповоротливость движений, отмеченная еще Пушкиным в известном стихотворении, в котором поэт гадает о том, какой конец пошлет ему судьба:
Фамилии даже не называли, а только: Вася. И лились воспоминания о безвременно погибшем друге — добром, сердечном человеке. Женат был Вася на младшей из артистической семьи Талановых. Супруги никогда не разлучались, и в
злополучный день — служили они в Козлове — жена была в театре, а он не был занят в пьесе, уснул дома, да так и не проснулся.
Так произошло и в этот
злополучный день, он продолжал играть и проигрываться, выдавая чек за чеком на банк, где у него лежали деньги, и кончил тем, что проиграл все, что имел с собою в Париже — сорок тысяч франков.
Неточные совпадения
Нет худа без добра. Случилось так, что последние 2 ночи мошки было мало; лошади отдохнули и выкормились.
Злополучную лодку мы вернули хозяевам и в 2 часа
дня тронулись в путь.
И нужно сказать правду, что если бы не она, то
злополучные обитательницы девичьей имели бы очень слабое понятие о том, что поется и читается в эти
дни в церкви.
На горе
дела опять были плохи. Маруся опять слегла, и ей стало еще хуже; лицо ее горело странным румянцем, белокурые волосы раскидались по подушке; она никого не узнавала. Рядом с ней лежала
злополучная кукла с розовыми щеками и глупыми блестящими глазами.
Карета поравнялась с Эмилем; Санин велел кучеру остановить лошадей и подозвал к себе «
злополучного мальчика». Нерешительными шагами приблизился Эмиль, бледный, бледный, как в
день своего припадка. Он едва держался на ногах.
На вечернем учении повторилось то же. Рота поняла, в чем
дело. Велиткин пришел с ученья туча тучей, лег на нары лицом в соломенную подушку и на ужин не ходил. Солдаты шептались, но никто ему не сказал слова.
Дело начальства наказывать, а смеяться над бедой грех — такие были старые солдатские традиции. Был у нас барабанщик, невзрачный и
злополучный с виду, еврей Шлема Финкельштейн. Его перевели к нам из пятой роты, где над ним издевались командир и фельдфебель, а здесь его приняли как товарища.