— То-то! — значительно сказала сваха и, заставив
молодого выпить стакан водки, повела его к Насте. В пуньке она опять налила водки и поднесла Насте, но Настя отпросилась от угощенья, а Григорий, совсем уже опьяневший, еще выпил. Сваха тоже выпила и, взяв штоф под мышку, вышла с фонарем вон и затворила за собою пуньку.
Неточные совпадения
Петровна уж была-таки древняя старуха, да и удушье ее все мучило, а Петька с Егоркой
были молодые ребятки и находились в ученье, один по башмачному мастерству, а другой в столярах.
Старик Минаич рассказывал, что в
молодые годы Петровна
была первая красавица по всему Труфанову, и можно этому верить, потому что и в пятьдесят лет она
была очень приятная старуха: росту высокого, сухая, волосы совсем почти седые, а глаза черные, как угольки, и такие живые, умные и добрые.
Молодые сидели за особым столом; Гришка
был расчесанный, примасленный, в новой свите, с красным бумажным платком под шеей.
Делать
было нечего; Варвара собрала дружков, оправила голову замерзшему Гришке, и с церемониею повели
молодых за брачный стол
есть когута жареного и пшенную кашу с коровьим маслом.
Выпил Григорий еще два стакана, смелее целуясь с женою за каждым «горько»; сваха объявила, что «
молодой княгине пора упокой принять», и опять с известными церемониями уложила Настю в ее холодной супружеской спальне.
Опохмелились, закусили и лясы поточили. Пришли дружки, кое-кто из родных, опять
выпили, опять побалакали, да и про
молодых опять вспомнили. «Пора подымать!» — сказала Варвара.
Все согласились, что пора поднимать. Бабы домашние стали собирать новый завтрак для
молодых, а Варвара с дружками и другой свахой пошли к пуньке. День
был ясный, солнечный, и на дворе стояла оттепель.
Пришла Варвара с дружками к пуньке, отперла замок, но, как опытная сваха, не отворила сразу дверь, а постучала в нее рукой и окликнула
молодых. Ответа не
было. Варвара постучала в другой раз, — ответа опять нет. «Стучи крепче!» — сказал Варваре дружко. Та застучала из всей силы, но снова никто ничего не ответил. «Что за лихо!» — промолвила Варвара.
Григорий лежал навкось кровати и спал мертвым сном; он
был полураздет, но не чувствовал холода и тяжело сопел носом. Насти не
было. Свахи и дружки обомлели и в недоумении смотрели друг на друга. В самом деле, пунька
была заперта целую ночь; Григорий тут, а
молодой нет. Диво, да и только!
Гришка встал, чесал голову, чесал спину и никак не мог очнуться. Насилу его умыли, прибрали и повели с женою в избу, где
был готов завтрак и новая попойка. Но тут же
были готовы и пересуды. Одни ругали Настю, другие винили
молодого, третьи говорили, что свадьба испорчена, что на
молодых напущено и что нужно съездить либо в Пузеево к знахарю, либо в Ломовец к бабке. Однако так ли не так, а опять веселья не
было, хотя подпили все опять на порядках.
В комнате
было открыто окно, и из этого окна
был виден зеленый сад, где утреннее солнышко, «освещая злыя и добрыя», играло по новым изумрудным листочкам
молодого вишенника и старых яблонь.
В это время у него больных немного
было: две
молодые хорошенькие подгородние бабочки с секундарным сифилисом, господская девушка с социатиной в берцовой кости, ткач с сильнейшею грудною чахоткою, старый солдат, у которого все открывалась рана, полученная на бородинских маневрах, да Настя.
Ночью под самый Петров день у нас
есть обычай не спать. Солнце караулят. С самого вечера собираются бабы, ходят около деревень и
поют песни. Мужики
молодые тоже около баб.
Пошли бабы около задворков и как раз встретили Степана, ехавшего в ночное. «Иди с нами песни играть», — кричат ему. Он
было отказываться тем, что лошадей некому свести, но нашли паренька
молодого и послали с ним Степановых лошадей в свой табун. Мужики тоже рады
были Степану, потому что где Степан, там и забавы, там и песни любимые
будут. Степан остался, но он нынче
был как-то невесел.
— Ах, детки, детки! — говорит он, — и жаль вас, и хотелось бы приласкать да приголубить вас, да, видно, нечего делать — не судьба! Сами вы от родителей бежите, свои у вас завелись друзья-приятели, которые дороже для вас и отца с матерью. Ну, и нечего делать! Подумаешь-подумаешь — и покоришься. Люди вы молодые, а молодому, известно, приятнее с
молодым побыть, чем со стариком ворчуном! Вот и смиряешь себя, и не ропщешь; только и просишь отца небесного: твори, Господи, волю свою!
Неточные совпадения
«А вы что ж не танцуете? — // Сказал Последыш барыням // И
молодым сынам. — // Танцуйте!» Делать нечего! // Прошлись они под музыку. // Старик их осмеял! // Качаясь, как на палубе // В погоду непокойную, // Представил он, как тешились // В его-то времена! // «
Спой, Люба!» Не хотелося //
Петь белокурой барыне, // Да старый так пристал!
Милон. Это его ко мне милость. В мои леты и в моем положении
было бы непростительное высокомерие считать все то заслуженным, чем
молодого человека ободряют достойные люди.
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь бы человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль
есть в глазах дворянин, малый
молодой…
Он
был по службе меня
моложе, сын случайного отца, воспитан в большом свете и имел особливый случай научиться тому, что в наше воспитание еще и не входило.
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно
буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что
молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…