Неточные совпадения
— Хорошо. Я сама горю мщением ко всем пришельцам в Египте. Мое имя — баба Бубаста, я нынче старуха, лекарка; но я была молода и любила; мой муж томится давно в каменоломнях Пилака, и сердце мое каждый день слышит, как он двигает гранитные глыбы, в цепях, которые наложил на него жестокий
правитель… О, я ненавижу пришельцев и новую веру, я рада им мстить: я
пойду искать яд и приду к тебе, госпожа, когда яд мой поспеет.
Вчера еще прилетел голубь с известием, что за Сауном и в Фивах
пошли темные пятна на людях — страшное бедствие близится; через три дня настанет водная ночь, и если в эти три дня и три ночи не захочет священный наш Нил подниматься, то мы поднимем народ и все
пойдем к
правителю, чтобы он повелел выйти от нас христианам, или мы сбросим их в Нил, и тогда это будет для всех для них отмщение.
— Расскажи мне, чем он оскорбил тебя, и я
пойду к тайным жрецам, и мы тогда изберем ему страшное мщение, а твоим словом дорожит
правитель; ты изукрась себя лучшим убором,
пойди к нему, плачь за народ наш и проси его сделать, что мы тебе скажем, и мщение твое совершится над тем, кто тебя оскорбил, и над всеми людьми его веры.
Баба Бубаста
пошла к мемфиту Пеоху за тем, чтобы возвестить ему, что народ в негодовании и что у нее есть лицо, которое пылает местью против христианина и может поставить
правителя в такое благоприятное положение, что тот вынужден будет мирволить народным бесчинствам.
— Ты мудрый, ты очень мудрый, Пеох, — отвечала простерши к Пеоху руки и опять зазвонивши серьгами, баба Бубаста. — Народ наш завтра же
пойдет к
правителю требовать, чтобы он заставил христиан сдвинуть гору.
Скоро от этого сделалось всеобщее волнение, о котором тотчас же узнал
правитель, и оно его очень обеспокоило, так как он не знал, чем его утишить. Баба же Бубаста побежала к Нефоре и, распалив в ней хитрыми словами оскорбление и ревность, убедила ее
идти к
правителю и просить его, чтобы он снизошел к горю народа и к его надежде получить облегчение через молитву христиан, которая может двинуть гору и запрудить ею Нил, чтобы вода поднялась и оросила пажити.
Народ отступил от крыльца, а жрецы вошли в открытые для них двери и через малое время вышли из дома
правителя и объявили собравшимся людям, что
правитель сейчас же
пошлет к христианскому патриарху и повелит ему исполнить то, о чем просит встревоженный народ, то есть сделать общее моление о том, чтобы сдвинуть гору.
Возбуждение в Александрии только временно было сдержано уступчивостью
правителя, но оно не было угашено, и
правитель теперь находил за самое лучшее действовать не прямо, а с хитростью: он в одно и то же время
послал императору донесение о беспорядках, которые произвела чернь, и просил поддержать его присылкою вспомогательной военной силы, а в ожидании этого пособия решился мирволить народным требованиям настолько, чтобы пожертвовать им спокойствием и, может быть, жизнью нескольких христиан.
Чтобы дать удовлетворение взбунтовавшейся черни и сделать затруднительным положение патриарха,
правитель тотчас же позвал одного из своих приближенных, велел ему взять в руки букет цветов и
идти к христианскому патриарху с поручением рассказать ему все, что случилось, и вопросить его: действительно ли есть в учении христиан такое уверение, что по вере их гора может сдвинуться и
идти в воду?
Правитель почти немедленно же узнал об отбытии патриарха и страшно разгневался; он
послал за ним погоню, но это было бесполезно, потому что никто не знал, куда патриарх повернул за Воротами Солнца. Тогда
правитель вскричал...
— Мне до тебя есть дело, потому что я прислан за тобою от
правителя, и при мне здесь есть воины и биченосцы.
Правитель разгневан, что ты не доставил ему в течение дня донесений о том, как
идет у вас приготовление к тому, чтобы передвинуть верою гору. Епископ же отвечал...
— Это не наше дело, — отвечал правительский посол. — Мы пришли за тобой,
иди объясняться с
правителем.
— Братья и сестры! если силен и бодр дух, в вас живущий, пусть нас не ведут —
пойдем лучше сами. Я известен
правителю и сейчас
пойду к нему и упрошу его, чтобы он дозволил нам
идти к горе Адеру одним, без надзора его биченосцев.
Записывали и другие заклады, за то, например, разрешит ли
правитель избить всех христиан, когда гора не
пойдет, или он велит бросить в Нил только одного из них — самого главного, а остальных всех
пошлет с приговорами за поясами в гранитные каменоломни Ассуна.
Все остатки погибших шатров, и людей, и животных убирал Нил… Зенона и Нефоры здесь уже не было, и о них не вспоминал и не справлялся никто. Все спешили домой… Христиане были успокоены и, к довершению радости, по возвращении в Александрию нашли своего патриарха, который еще ранее их успел возвратиться в свои палаты.
Правитель захотел его увидеть и
послал за ним колесницу, но патриарх отвечал...
Неточные совпадения
— Нет, — Радеев-то, сукин сын, а? Послушал бы ты, что он говорил губернатору, Иуда! Трусова, ростовщица, и та — честнее! Какой же вы, говорит,
правитель, ваше превосходительство! Гимназисток на улице бьют, а вы — что? А он ей — скот! — надеюсь, говорит, что после этого благомыслящие люди поймут, что им надо
идти с правительством, а не с жидами, против его, а?
Вихров между тем, утомленный с дороги, стал раскланиваться. Абреев упросил его непременно приехать вечером в театр; Петр Петрович тоже обещался туда прибыть, председатель тоже. Молодой
правитель канцелярии
пошел провожать Вихрова до передней.
— Сила большая-с;
слава богу, можно нам служить усердно и покойно! — подхватил
правитель канцелярии, зажмуривая глаза.
«Цель этого учреждения (речь
идет об учреждении международного трибунала) та, чтобы европейские народы перестали быть народами воров, и армии — шайками разбойников, и должен прибавить — разбойников и воров. Да, армии наши — толпы рабов, принадлежащих одному или двум
правителям или министрам, которые тиранически, без всякой ответственности, как мы это знаем, распоряжаются ими…
Или живет
правитель или какой бы то ни было гражданский, духовный, военный слуга государства, служащий для того, чтобы удовлетворить свое честолюбие или властолюбие, или, что чаще всего бывает, для того только, чтобы получить собираемое с изнуренного, измученного работой народа жалованье (подати, от кого бы ни
шли, всегда
идут с труда, т. е. с рабочего народа), и если он, что очень редко бывает, еще прямо не крадет государственные деньги непривычным способом, то считает себя и считается другими, подобными ему, полезнейшим и добродетельнейшим членом общества.